Невеста Обалуайе

– Да всё я знала, боже ты мой… – вдруг послышался убитый голос из темноты, и на веранду поднялась Ошун, обмотанная большим полотенцем. Час назад она уходила купаться к ручью, и сейчас на её коже ещё блестели капельки воды. В волосы Ошун, закрученные в высокий пучок, был воткнут золотистый цветок гибискуса. Глаза её влажно блестели – то ли от слёз, то ли от гнева.

– Я знала, чем это кончится, о да! – Ошун с размаху плюхнулась в гамак, взвизгнула, не удержав равновесия. Полотенце соскользнуло с неё, явив Марэ и Эве безупречной формы обсидиановую грудь, точёные ключицы и пленительную ямку живота. «Боже, какая красота!» – в который раз подумала Эва, едва подавив в себе желание немедленно схватиться за карандаш. Марэ же, разглядывая обнажённую Ошун, задумчиво спросил:

– Когда ты согласишься мне позировать, Ошунинья?

– Да брось ты, Шанго убьёт нас обоих! – отмахнулась та, неспешно возвращая полотенце на место. – Он, знаешь ли, в этом плане хуже священника: считает, что если у человека вырос банан, то он – мужчина! Гей, не гей – неважно! И для тебя он исключения не сделает!

Марэ молча улыбнулся. Ошун мрачно уставилась на него.

– Да, я знала! Но когда я год назад нашла здесь Эвинью полуживой, мне, знаешь ли, было не до раздумий! Эти придурки – её братья – за ночь выкачали из неё всю аше! Потому что им, видите ли, было совсем худо и аше сестрёнки пришлось как раз кстати! А подумать о том, что Эвинья может попросту отдать концы от такого «переливания», им ума не хватило! Да и сама она тогда не больно-то соображала, что делает! Конечно, я тут же закачала в неё своей аше, сколько влезло! И вот теперь – пожалуйста… Эвинья! – Ошун порывисто повернулась к Эве. – Ты знаешь, как я тебя люблю! Но… Но… Но не могла же я, в самом деле, рассказать тебе о том, как мы с Эшу… занимались чепухой в прошлом году! Он всё-таки твой мужчина! Я всё-таки жена твоего брата! Я не хотела огорчать тебя! Понимаешь?

– Понимаю, – грустно улыбнулась Эва. Ошун тревожно, недоверчиво взглянула на неё. Встала из гамака и, подойдя, неуверенно обняла подругу за плечи.

– Ты же не будешь грустить из-за таких пустяков? Правда же, Эвинья? Эшу – это ведь Эшу… а я – это я…

– Можешь не объяснять. – Эва прямо посмотрела в смущённое лицо Ошун. – Я знаю, что тебе никто не нужен, кроме Шанго. И все люди хотя бы раз в жизни обманывают тех, кого любят. Может быть, ты думаешь, что я лучше тебя? Да я сама целую неделю врала в глаза своей подруге! И чуть с ума не сошла, выбирая между ней и братом!

Ошун слабо улыбнулась. По её щекам побежала одна слеза, другая. Эва, притянув подругу к себе, ладонью вытерла ей глаза. Ошун растерянно всхлипнула – и крепко прижалась к Эве.

– Я… Я так скучала по тебе, Эвинья! Наверное, Шанго прав… Наверное, я просто последняя шлюха… но я люблю тебя! Ты видишь, что я сейчас не вру? – Она помахала рукой над своей головой. – Там же ничего голубого… не горит?

– Вижу, – невольно улыбнулась Эва. – Я тоже люблю тебя. И никогда не забуду, как ты спасла меня год назад. Хотя, знаешь ли, эта твоя аше… Мужчины потом не давали мне проходу на улицах больше месяца!

Ошун рассмеялась сквозь слёзы.

– Ну, так могу дать тебе ещё! Терять мне всё равно уже нечего, а?

Марэ, странно улыбаясь, смотрел на обнявшихся молодых женщин. Затем, прислушиваясь к чему-то, повернул голову. Вполголоса сказал:

– Кажется, Эшу вернулся.

В наступившей за этими словами тишине явственно прозвучал рокот подъехавшего к дому мотоцикла. Минуту спустя на веранду, зевая, поднялся Эшу.

– Марэ?.. Ты чего здесь сидишь, ночь-полночь! Дьявол, как же я хочу спать… и есть… Там у Оба ещё осталось что-нибудь? Если парни опять всё сожрали… – и тут он заметил стоящих в тени у перил Эву и Ошун. Замер. Без единого слова развернулся и двинулся в сторону кухни.

– Эшу, постой! – крикнул ему вслед Марэ. Ответом ему прозвучали стремительно удаляющиеся шаги. Марэ взглянул на сестру.

– Позови его, Эвинья. Если ты зовёшь, Эшу с того света явится!

Ошун серьёзно кивнула. Эва, пожав плечами, неуверенно окликнула:

– Эшу! Прошу тебя, вернись!

Шаги смолкли. Ошун невольно прыснула, уткнувшись в плечо подруги. Усмехнулся и Марэ. Но на лице Эшу, появившегося в дверном проёме, не было и тени улыбки.

– Ну? Чего ещё? Я что – тихо сказал, что хочу спать?! – зашипел он в лицо Марэ, словно не замечая Эвы. – Что тебе нужно от Эшу среди ночи, мой хорошенький?

– Уймись. – Марэ остался спокойным. – Если хочешь есть – вот жака. Дело, видишь ли, в том, что Эвинье осточертело смотреть, как близкие люди лгут ей в лицо. И она хочет знать, можно ли от этого избавиться?

Эшу взял с блюда несколько долек жаки. Сел с ними на крыльцо, спиной ко всей компании, и молча, сердито вгрызся в золотистую мякоть. Эва не сводила с него глаз. Никакого голубого свечения сейчас и в помине не было, но идущая от Эшу незримая волна смятения заставила её вздрогнуть. Ошун крепче сжала плечи подруги. Марэ невозмутимо постукивал пальцами по столешнице.