Незабываемые дни

Инженер заметил торопившегося со станции господина Штрипке. По его внешнему виду можно было подумать, что на нем возили дроза. Тяжело дыша и вытирая вспотевший лоб, Штрипке изнеможенно бросился на диван.

— Ну, знаете, эта вода доведет меня до сумасшествия. Я весь мокрый, как собака, загоняли господа офицеры… Где я возьму им воды? На станции много эшелонов с солдатами. Им нужен кипяток, им нужен ужин, им нужно… мало ли что еще им нужно. При чем тут я? Я ведь не начальник станции. Я только шеф депо. Ну, паровозы мое дело, я обязан обеспечить их водой. А для всех прочих нужд пусть ищет воду кто-либо другой, меня это мало касается. Я радуюсь, господин инженер, что мы закончили сборку бака для воды. Может, скоро восстановим водопровод, тогда с моих плеч гора свалится.

Из окна виднелась водокачка. На уцелевшей кирпичной башне стоял круглый бак, который несколько недель клепали из разбитых цистерн солдаты железнодорожного батальона. Штрипке посмотрел на него с таким восхищением, будто он не на шутку влюблен в это неуклюжее ржавое сооружение, нависшее черной громадой над руинами привокзальных зданий.

Наступали сумерки. Заслонов пошел на угольный склад проверить экипировку паровозов. Возвращаясь в контору, остановился минуты на две возле огромной витрины на платформе станции, где вывешивались последние сводки с фронта, огромные плакаты. Среди многочисленных объявлений и приказов выделялся желтый лист бумаги с черными буквами слов, напечатанных по-немецки и по-русски:

«Внимание, внимание, внимание! Тридцать тысяч марок тому, кто поймает или поможет поймать начальника железнодорожных партизан по прозвищу «дядя Костя». Прочитайте и расскажите другим. Не бойтесь мести бандитов. Вы можете сообщить германскому командованию соответствующим письмом. Вознаграждение будет получено вами независимо от того, устно или письменно вы укажете местонахождение начальника бандитов».

Вдоль витрины сновали солдаты из эшелонов, останавливались на минуту, окидывали беглым взглядом плакаты. Два санитарных поезда с ранеными стояли на путях среди других эшелонов. И не спрашивая все знали: поезда идут из-под Москвы.

Из вагонов вынесли несколько мертвецов. Солдаты не очень интересовались этим грузом на носилках. И только некоторые юнцы, впервые попавшие в маршевые эшелоны, с болезненным любопытством приглядывались к восковым лицам покойников, к испачканным кровью носилкам.

А над перроном гремели радиомарши, диктор, захлебываясь, кричал: на Москву, на Москву!

Экзальтированный юнец истерически крикнул: «Хайль Гитлер!» Его крик оборвался и потонул в вокзальном шуме. Солдаты глянули на парня, как на сумасшедшего. Какой-то шутник надвинул ему шапку на самый рот и, щелкнув по носу, скрылся где-то с котелком под вагонами.

Возле витрины задерживались проходившие мимо рабочие, быстро просматривали желтое объявление.

— Что значит «ахтунг»?

— Разве не видишь — «внимание»…

— Неправильно!

— Что неправильно?

— Перевод твой неправильный…— Молодой смазчик, жонглируя на ходу пустой масленкой, пошел по перрону, весело напевая под нос нечто похожее на песенку: — Ах, туго, ах, туго!

— Кому?

— Тем, кто пишет эти объявления и…— заметив Заслонова, — их холуям.

Последнее слово он добавил явно в адрес инженера. Заломив на затылок промасленную кепку, парнишка с таким независимым видом прошел возле инженера, что рабочие, шедшие за ним, едва сдержались, чтоб не расхохотаться, да и сам Заслонов не мог скрыть улыбки. А смазчик подошел фертом к какой-то расфуфыренной немецкой барыньке, вышедшей из классного вагона. Ловко козырнув и прищелкнув разбитым сапогом, он спросил, подбирая немецкие слова:

— Который час, мадам?

Немка испуганно глянула на промасленную одежду, на непокорный чуб, выбивавшийся из-под кепки, нерешительно попятилась назад. Но, заметив мирные инструменты в руках у хлопца, остановилась и, хватая ртом воздух — у нее занялось дыхание, едва промолвила от страха:

— Одиннадцать, господин!

— Наше вам с кисточкой! — галантно откланялся «господин» и, помахивая масленкой, важно двинулся дальше, где за перроном чернел между путей огромный ящик. Там хранились обычно запасные рессоры и буфера, стояло несколько бочек с мазутом, лежали текстильные концы, которыми заправляются буксы, и груды отработанного, промасленного обтирочного материала. Заслонову бросилось в глаза, что рядом с мазутным ящиком стояло несколько цистерн. Все пути Кругом были забиты эшелонами.

«Удобное, однако, местечко!» — невольно подумал инженер.

Он неторопливо прошел возле ящика. От цистерн сильно пахло бензином. Хотя здесь было темнее, чем на перроне, Заслонов заметил, как под одной из цистерн мелькнули две фигуры и исчезли за руинами небольшого дома, где прежде помещались кондукторские бригады.

«Готовятся, видно, хлопцы…» — подумал он и, чтобы не мешать — они же побаиваются его, пошел обратно,