Незабываемые дни

А над землей не смолкал бешеный грохот. Земля временами содрогалась так, что жалобно звенели рельсы над головой и сквозь дощатую обивку потолка сыпались тонкие струйки песка да бледный язычок лампы метался из стороны в сторону, готовый вот-вот погаснуть.

Казалось, вся земля гудела глухо, тревожно.

7

Всю ночь Мишку Чмарутьку не покидало радостное и тревожное чувство. Это был один из самых серьезных выходов на настоящую боевую операцию. Такое же чувство переполняло и других участников бригады — молодого Чичина и еще нескольких хлопцев. В полночь они осторожно пробрались на поле за станцию. Заняли удобные места в старом противотанковом рву. Раскопали снег, наломали еловых лап, чтобы было теплей сидеть в защищенных от ветра норах.

Начало налета обрадовало их и вместе с тем немного разочаровало. Бомбы ложились как раз над станцией, над депо, над железнодорожным мостом. Не было особой нужды «сигналить ракетами. Вскоре руководитель группы, Чичин, перевел бригаду на новую позицию неподалеку от запасной ветки, замаскированной срубленными соснами и елками. Хлопцы знали, что на ветке стоит аварийный поезд, поезд-электростанция, а рядом, в перелеске, склад боеприпасов.

Но вот наконец взлетела зеленая ракета — приказ сигналить. Красные ракеты взвились в воздух и, описывая дуги, полетели к ветке. Мишка так разволновался, или, может, виноваты были окоченевшие на морозе пальцы,— одна из его ракет скользнула по снегу и начала выделывать на поле самые невероятные выкрутасы. Мишка как можно глубже втиснулся в свою ямку, чтобы, чего доброго, эта ракета не попала снова в ракетницу.

Но он скоро освоился со своим делом и не торопясь, с определенными интервалами, старательно стрелял из ракетницы. Стрелял и следил, как возникал вверху блестящий красный огонек, стремительно плыл в воздухе и вдруг угасал, превращаясь в россыпь дымных искр, медленно падавших на землю.

Аж похолодало на сердце, когда над головами загудели самолеты, заметившие наконец красные ракеты. Хлопцы дружно начали стрелять, еще и еще,—пусть увидят там, хорошо рассчитают удары своих бомб, чтобы попали они в самый раз, в самый раз!

Прогремело несколько запоздалых зенитных выстрелов. Резкие вспышки — будто удары кресалом по кремню — на секунду осветили обрывки кудрявых тучек, на какой-то миг показалось Мишке, что он действительно увидел серебряную птицу в небе. По тучкам скользнул испуганный луч прожектора и внезапно исчез. Хлопцы услыхали, как, заглушая рокот моторов, приближался пронзительный свист. Они припали к своим ямкам, притихли. Казалось, блеснули молнии, и вслед за ними громыхнули удары взрывов. Снежное облако взметнулось над полем, а затем стало тихо-тихо.

Еще и еще стреляли хлопцы, лихорадочно прислушиваясь к замирающему гулу самолетов. Неужели не попали, неужели не смогли разглядеть цели? Но вот они опять приближаются, рокот моторов нарастает, даже звенит в ушах. И снова слышится свист, переходящий в страшное завывание. Желание узнать, что будет дальше, берет верх над страхом. Мишка высовывается из ямки, вглядывается в мутную пелену снега, стараясь разглядеть через мелкие кустики, через щетину чернобыльника в сугробах, а попадут ли бомбы, куда им нужно. Земля вздрагивает с такой силой, что Мишку отбрасывает на другую сторону ямки, и он от страха зажмуривает глаза, прислушивается к себе, жив ли. Повернулся, почувствовал, как хрустят еловые лапы. Шевельнул ногой, рукой — все в порядке. Живой, Мишка, живой! Это воздушная волна бросила его, догадывается Мишка. И когда глянул, даже привскочил от радости и, не зная, куда девать ее, чем отметить, одну за другой выпустил еще две ракеты. Над веткой горело, трещало, вздымались столбы искр, носились черные клубы дыма в позолоченном пожарами небе.

Но что это? Глянул Мишка в сторону, где сидели его товарищи, и сердце сжалось в горячий комочек. Прямо по снегу, проваливаясь по колени, бежал к перелеску человек. За ним гнались солдаты и кричали: «Стой! Стой!» Возле самого Мишки, обдав его снежной пылью, пронесся всадник наперерез бегущему. Послышались частые хлопки выстрелов, вскрик. Мишка узнал голос своего товарища Васьки Чичина, и сердце его сразу похолодело, будто выставили его на трескучий мороз. Васька бежал еще по снегу, но видно было, что бежит он из последних сил, останавливается, чтобы передохнуть. Вот уже близко-близко от него всадник. Васька припадает на колено. Боже мой, неужто упадет он? Звучит короткий выстрел, и Мишка слышит храп коня, который, будто споткнувшись, падает со всех ног. Отстреливается Васька из револьвера. Но все ближе подступают серые и черные фигуры солдат и полицаев, обходят Ваську. Тот лежит, уже зарывшись в снег, стреляет реже и реже.

Сквозь треск бушующего пламени слышит Мишка далекий голос: «Отомстите, братки, за меня!»

Автоматная очередь. Голос обрывается.