Незабываемые дни

Было уже за полночь. Наконец уснул и Соколич. До чуткого уха Дудака доносилось тихое похрапывание людей, спавших рядом, в другом шалаше. Где-то вверху еле слышно шелестели листья деревьев. Изредка поднимался ветер, стряхивал на туго натянутую палатку струйки воды, пытался пробиться сквозь густую загородку из еловых веток, поставленную с подветренной стороны. Слышались осторожные шаги часового.

Охраняли лагерь комсомольцы из совхоза, люди хорошо известные и надежные. Но по старой привычке, приобретенной за время скитаний, Дудик всегда был настороже, лично проверял выставленные посты, обходил ночью весь островок.

Он начал уже дремать, когда ухо уловило какой-то подозрительный шорох в кустах. Схватив автомат, Дудик осторожно, ползком выбрался из палатки. И только поднялся, как вблизи раздался не то вскрик, не то стон. Что-то плюхнулось о землю, звонко брякнуло железо, будто кто-то щелкнул винтовочным затвором.

— Кто здесь? — громко спросил Дудик и услыхал, как кто-то торопливо побежал, продираясь сквозь густой кустарник.

— Стой, стой! — бросился на шорох Дудик, сгоряча выпустил очередь из автомата. На мгновенье остановился, чтобы прислушаться к тому, что делалось впереди, и пустить вдогонку вторую очередь. Но впереди было тихо, спокойно. Только высоченные осины тревожно шелестели да какая-то птичка, вспугнутая выстрелами, мелькнула над головой и с мягким свистом крыльев исчезла в лесной чаще.— Не иначе, убил. Ну что же, найдем.

И тут он снова услыхал стон, который слышал раньше. Стон повторился. Сделав несколько шагов, Дудик едва не споткнулся о человека, лежавшего на земле. Рядом-лежала винтовка. Дудик пригнулся, чиркнул спичкой. Скупой свет выхватил из мрака бледное, искаженное страданием лицо, подвернутую руку на помятом папоротнике.

— Что с тобой? — взволнованно спросил Дудик, узнав человека, и тут же почувствовал нелепость своего вопроса. Дело было такое ясное…

Уже сбежались люди. Соколич шел от палатки. Слышался встревоженный голос Майки;

— Что такое? Что случилось?

— Часового нашего ранили!

— Бинты скорей! — приказал Соколич.

Майка принесла фонарь. Вся она затрепетала как осиновый лист, увидев под папоротником лужу крови. Дудик вышел из минутного оцепенения.

— Бегите на край болота, на стежку! Убить, поймать! — бросил он команду часовым, и те враз рассыпались по лесу.

Бинты оказались уже лишними, ненужными. Раненый, не приходя в сознание, умер на руках у товарищей.

Майка плакала навзрыд. Едва вымолвила несколько слов:

— Это наш киномеханик Юрка!

Все бросились на поиски убийцы. Обошли каждый уголок и вернулись ни с чем. Таинственная гибель часового удивила, взволновала партизан. Что нужно злодею, который пробрался сюда, на островок? Что он собирался делать здесь, вооруженный, видно, только одним ножом, которым и убил часового? Непонятно. Люди тихо переговаривались между собой, делились догадками, соображениями.

Уже рассвело. Еще раз обошли все уголки леса, внимательно присматривались к болотным зарослям, к трясинам, лишенным всякой растительности, где на тинистой поверхности не найдешь ничего, кроме узорчатых отпечатков ног болотных куликов. Наконец возле болотной стежки, известной только жителям острова, нашли следы незнакомца. Видимо, он завяз, выбираясь на стежку, несколько метров прополз на животе, перебираясь с кочки на кочку, пока не попал на стежку. Утешительного в этом, однако, было мало, ведь прошло порядочно времени, и он был уже где-то далеко, в полной безопасности. Да и где ты найдешь его в лесном массиве за болотом?

Майка никак не могла успокоиться.

Возбужденная, она ходила по опушке леса, посматривала на белую завесу тумана, редевшую под утренним солнцем. Легкий ветер разгонял остатки тумана с болотной глади, и только возле гривки кустарника туман прятался еще от солнца, цеплялся за густые заросли чарота, прозрачными волнами перекатывался через моховые кочки,

Майка собиралась уже вернуться к шалашам, когда вдруг заметила на земле, среди вереска, пилотку.

«Кто бы это из хлопцев мог оставить ее тут?»

Но припомнила, что ни у кого, ни у комсомольцев, ни у людей дяди Васи, пилоток не было.

И ей сделалось вдруг так страшно, что захотелось броситься бежать как можно быстрей. Что, если здесь он, этот проклятый, который наведывал их ночью? Хотела броситься и не могла,— ослабели, обессилели ноги. Она со страхом оглянулась кругом, но, увидев яркое солнце, заметив какую-то птичку, беззаботно порхавшую возле ореховой ветки, успокоилась. Вспомнила, что преступник убежал, все видели его следы на болоте. Подняла пилотку. Это была красноармейская пилотка, полинявшая, мытая, видно, не раз. Красноармейской звездочки не было, от нее остался только зеленоватый след, который не успел еще выгореть на солнце.

Раздумывая, она разглядывала пилотку, надеясь найти какую-нибудь подпись. Вот здесь были, видно, чьи-то инициалы, проставленные химическим карандашом, но они или расползлись от пота, или умышленно замараны. С интересом развернула одну боковину, другую. Одна не была снизу подшита наглухо и напоминала карман.