Незабываемые дни

И вот, дождавшись, когда интересующая партизанского командира третья рота, мобилизовав себе в помощь около полсотни рабочих и крестьян, вышла в лес, туда же, в условленное место, явился с небольшой группой партизан и Заслонов. Рота занялась своим делом, а ее командир, как было заранее условлено, пришел с одним рабочим к Константину Сергеевичу.

Они сдержанно поздоровались.

Командиру роты можно было дать лет сорок. С его широкого обветренного лица не сходило выражение угрюмости. Одет он был в красноармейскую форму, только знаки различия какого-то неопределенного цвета да поблескивала на фуражке трехцветная кокарда.

Заслонов мельком глянул на эту кокарду и, улыбнувшись, спросил:

— Не царя ли батюшку собираетесь посадить нам на шею?

Командир роты махнул рукой и скупо ответил:

— Они бы черта посадили, если бы могли…— и тут же спросил: — Чем могу служить… господа партизаны?

И не понять было, шутка это была или оговорка.

— А ты нам не служи,— сказал Заслонов,— послужи народу. Коммунист?

— А это уж вас не касается…— грубовато ответил человек, глянув на партизан Заслонова. Но, желая смягчить свои слова, заговорил более ласково: — Я же не знаю еще толком, что вы за люди.

— Разве не видишь — партизаны.

— Партизанов много теперь. Хочу точно знать, с кем имею дело.

— Партизаны из отряда Заслонова.

— О заслоновцах мы слыхали. Хорошие хлопцы. Но скажу вам, что приходила к нам вот такая же группа…

— Я думаю, если бы сомневался в нас, не пошел бы на встречу,—сказал Заслонов.

— Конечно, не пошел бы… Но хочу все же знать! с кем я разговариваю?

— С командиром отряда Заслоновым.

Человек поднял удивленные глаза, на мгновенье задумался и отрицательно покачал головой:

— Не ищи, брат, дураков, так я тебе сразу и поверил. Не обижайся, если скажу, что не похож ты на Заслонова. Не вышел, нет, нет…

— Не веришь?

— Не верю.

— А ты его знаешь, может, знаком с ним?

— Может, и не знаком, но знаю. Этот человек не нам с тобой ровня. Таких людей поискать на свете. Силен! Храбр! Ну, и хитер к тому же…

Заслонов, весело смеясь, достал из кармана гимнастерки свое старое служебное удостоверение.

— Читай, Фома неверный…

Тот читал, всматривался в фотокарточку и вдруг вытянулся в струнку:

— Виноват, товарищ Заслонов!

— Давай будем знакомиться.

— Капитан Пушкарев.

— Ну что ж, товарищ Пушкарев, давайте ближе к делу! — Заслонов сделал знак глазами хлопцам, чтобы те отошли в сторонку и оставили их с глазу на глаз.

И когда они остались вдвоем, Заслонов повторил свой вопрос:

— Еще раз спрашиваю вас: коммунист?

— Беспартийный я, товарищ Заслонов, но с партией был всегда.

— Почему же не бежали из этой части? Тут же одни убийцы и грабители.

— И диверсанты вдобавок. Одну роту послали уже на фронт. Там она должна незаметно перебраться за линию фронта и, замаскировавшись под красноармейцев, ударить нашим с тыла на слабом участке.;

— И вы считаете нужным сидеть в такой части?

— Да, считаю нужным,— спокойно ответил Пушкарев.— Нужно было сидеть. С этой ротой диверсантов мы и своих людей послали. Так что, как только рота переберется за линию фронта, гитлеровцы могут со спокойной совестью списать своих защитников со счета.

— Вы что же, сами надумали проводить такую подпольную работу в этом батальоне?

Пушкарев на минуту смутился, явно соображая, как бы точнее ответить.

— Видите, кому другому я не сказал бы, а вам скажу. По своему замыслу я только попал сюда. Попал я, как и многие другие, спасаясь от голодной смерти, от расстрела эсэсовцами. Надеялись, что, любым способом вырвавшись из плена, мы сможем потом найти более легкие пути, чтобы попасть на Родину или пробраться к партизанам. Я говорю о себе и некоторых военнопленных. Но в батальоне, как вам известно, есть и полицаи, и добровольная погань зарубежного происхождения, и разная другая мразь. Эти окончательно опустились на дно, спились, давно перестали быть людьми и, пожалуй, страшней эсэсовцев и для нас и вообще для советских людей.

— Это всегда так: настоящий-холуй всегда старается быть более лютым, чем его пан. А теперь только один вопрос. Вы проводите работу по разложению батальона?

— Проводим.

— А как бы вы посмотрели на такое дело: разнести батальон вдрызг, так, чтобы от него осталось только мокрое место?

— Это легко сказать, товарищ Заслонов,— медленно проговорил Пушкарев.— И мы об этом думали, да коротки руки у нас. Надежных людей у нас очень мало. Ну, в моей роте я мог бы подобрать человек пятьдесят, но в других ротах их меньше. Имейте в виду еще взвод броневиков, где одни эсэсовцы. Артиллерийский взвод — тоже гитлеровцы. Я не говорю уже о минометах. Вот и сделай тут что-нибудь голыми руками.

— А разве вы только на свои руки надеетесь? Мы поможем! Весь мой отряд! А нужно будет, придут на помощь и другие партизаны.

Пушкарев ответил не сразу. Видно было, он обдумывает со всех сторон это предложение, подсчитывает свои возможности. Наконец, взволнованный, возбужденный, он схватил руку Заслонова: . — Хорошо!