Незабываемые дни

Среди болот попадались большие острова, заросшие лесом, кустарником, на них были также хорошие пастбища для скота. На этих островах обосновались старики из бригады батьки Мирона. Здесь они пасли партизанскую скотину, собирали грибы, лесные ягоды, ловили рыбу в лесных и болотных речушках. Организовали специальные молочные пункты, били масло, делали сыры. На пунктах работали женщины, в их числе — тетка Матруна. В своеобразном доме отдыха человек на пятнадцать набирались сил тяжелораненые после выхода из партизанского госпиталя. Расположенный на одном из островов кожевенный завод вырабатывал кожу, овчину. По соседству с ним — сапожная мастерская, выпускавшая нехитрую партизанскую обувь.

Жизнь на островах протекала тихо, спокойно. Немцам сюда подступиться было довольно трудно. А свои люди пробирались по кладкам, известным даже не всем партизанам. Проложенные в тростниках и камышах и на открытых местах кладки были так замаскированы, что чужой глаз не заметил бы их ни с воздуха, ни с земли.

Эти острова и захотели проведать Пилипчик и Василек. Они уже спускались с Горбахи, когда услыхали впереди сильную винтовочную стрельбу. Василек остановился и испуганно прижался к шершавой сосне. Замер и Пилипчик, силясь отгадать — что происходит? Вскоре стрельба прекратилась, время от времени слышался только заливистый собачий лай.

Пошли дальше, но видно было, Пилипчик по-прежнему встревожен, он то и дело оглядывался и советовал Васильку не очень высовываться из-за кустов. Впереди — открытое место, широкая с редкими кустами лощина, по которой протекал небольшой ручей.

Мальчишки перебрались через ручей и прошли уже метров пятьдесят, как вдруг чей-то громкий голос окликнул их:

— Кто там?

Мальчишки притихли, прижались к кусту и испуганно поглядывали друг на друга. Затем Пилипчик, понимавший, что ему, как старшему, нужно брать на себя командование и принимать меры, шепнул своему младшему товарищу:

— Побежим, Василек, назад…

Послышались немецкие голоса. Не вдаваясь в излишнюю дискуссию, приятели бросились бежать.

— Стой, стой, стрелять будем!

Где ты найдешь силу, способную задержать двух мальчишек, убежденных, что от тех, кто окликает их, добра не жди. Взвизгнула одна, вторая пуля, сбив несколько веток с кустов.

— Беги, беги, Василек, держись левей!

Впереди был склон пригорка. Бежать туда, в гору, было бы тяжело, да и где ты спрячешься за редкими соснами? А левей зеленел прибрежный ольшаник, скорей туда, скорей, там тебя никто не достанет. Они пробежали открытую полянку. Вот уже Василек нырнул за ольховый куст, Пилипчик оглянулся и побледнел. Через лощину бежала огромная собака, принюхиваясь к следам. Вот она перемахнула через ручей, бросилась влево, потом вправо по берегу и, снова напав на следы, заливисто залаяла.

— Беги, Василек, беги, я уж сам как-нибудь…— крикнул Пилипчик, с отчаянием оглядываясь по сторонам. Хоть бы палка или хороший камень попал на глаза! А Василек, заметив собаку, так и замер, будучи не в силах двинуться дальше.

— Беги, беги, не стой! — кричал Пилипчик.

А сам резко повернул обратно и, выхватив кинжал — обыкновенный штык от немецкой винтовки, о котором вспомнил в последнюю минуту, натопорщился, как воробей, и притаился за кустом. Рука дрожала, и он напрягал последние силы — даже пальцы побелели,— сжимая кинжал.

Собака уже недалеко, видна ее оскаленная пасть, желтоватые клыки, налитые кровью глаза. Пилипчик не выдержал и, выскочив из-за кустов, дико закричал:

— Ату, ату, убью гадину!

На мгновенье собака остановилась, потом зарычала и снова бросилась вперед. До Пилипчика оставалось шагов пять-шесть, когда прогремел выстрел. Собака кувыркнулась через голову и, завизжав, поползла на брюхе обратно. Оттуда, где слышалась раньше чья-то чужая команда, началась стрельба. Но пули сюда не залетали. Стреляли, видно, в сторону Горбахи.

Только теперь, увидя подстреленную собаку, Пилипчик почувствовал, как похолодела его спина.

— Ну как ты? — проговорил он.

— Ничего…— А слезы катились из глаз Василька, и щеки были мокрые-мокрые. Но это уже от радости. В другой раз Пилипчик посмеялся бы над слезами друга, но только не теперь. Да и что ты возьмешь с маленького…— Я… я совсем не боялся, вот же… ну… со-овсем, ни капельки не боялся…— шептал Василек заикаясь, и левая бровь его почему-то дергалась.

— Чего же бояться! — рассудительно ответил Пилипчик.— Я все равно убил бы ее. Знаешь, как дал бы под ребро, из нее и дух вон. Не веришь?

— Верю! Я видел: ты смелый, Пилипчик!

— Пошли! — решительно приказал Пилипчик, и они торопливо, чуть не бегом, начали подниматься на Горбаху.

В можжевеловых зарослях их тихо окликнул знакомый голос:

— А ну, Пилипчик, иди сюда! Это был дядя Астап с винтовкой.