Незабываемые дни

Пилипчик понял, что приятного для него от этой неожиданной встречи будет мало. Если бы это был не дядя Астап, а кто-нибудь другой, Пилипчик ретировался бы «на заранее подготовленные позиции», надеясь на свои хорошие ноги. Но с дядей Астапом шутки плохи, да и не было еще такого случая, чтобы Пилипчик ослушался его. А поэтому, придав своему лицу выражение покорности и послушания, пряча кинжал под рубаху, — он мужественно подошел к дядьке. И тут же понял, что его расчеты оправдались на сто процентов. Ухо мальчугана очутилось в шершавых и жестких пальцах дядьки, Пилипчик стоически, не пытаясь вырываться, переносил выпавшую нашего долю кару. А дядька Астап тряс широкой бородой и приговаривал:

— Сколько раз говорил тебе, непутевый, чтоб не таскался где не надо. Так нет же, дня не проходит, чтобы не выкинул, неслух, какой-нибудь штуки. То его тянет на заставу, то его бомбы Дубка интересуют, то ему в оружейную мастерскую надо забраться, нигде нет от него покоя. Да еще маленького баламутит, баламут ты этакий! Куда ходили?

—. За орехами, дядька. Здесь орехов столько, что хоть возы грузи и в Минск отправляй. Соли на всю бригаду наменяли бы…— не моргнув глазом, ответил Пилипчик.

— Вот я тебе подсыплю соли, заготовитель ты этакий! Небось на остров захотел пролезть, вьюнов захотел?

Что тут скажешь Астапу? Мужественно переносил кару Пилипчик, хотя его и рот, и нос, и все части лица так кривились от боли, что даже Василек не выдержал и заплакал:

— Не надо, дядька Астап. И на острове мы не были. Мы только собирали орехи, гляньте, сколько собрали.

— А на остров не думали подаваться? — спросил Астап уже более ласково и выпустил из рук ухо Пилипчика.

— Может, и думали, дядя Астап, но где-то начали стрелять, да еще эта страшная собака… Пилипчик, конечно, убил бы ее, но кто-то подстрелил собаку, так что мы не очень испугались. Ну, немножко только…

Василек говорил и будто подмигивал кому-то,— так дергалась его левая бровь.

— Что у тебя с глазом?

— Ничего, дядя Астап. Это так… Астап сурово глянул на Пилипчика:

— Видишь, чем кончаются твои фокусы? Овчарка могла порвать вас на клочья, если бы не очутился я случайно на Горбахе.

Пилипчик счел за лучшее промолчать, — не будешь же спорить с дядькой Астапом. Это тебе не Василек, перед которым можно похваляться и своей силой и своими подвигами. Увидев, что Астап подобрел, Пилипчик отважился все же сказать несколько слов:

— А ловко вы, дядька, из одного патрона уложили собаку! Я, видно, не мог бы так…

Астап глянул на него исподлобья, но улыбнулся.

— Ты не подлаживайся ко мне. Знаю все твои хитрости… А теперь, вояки, бегите,— ноги у вас быстрее, чем у меня,— напрямик через лес к дядьке Шведу и скажите ему от моего имени, что небольшой отряд гитлеровцев и полицаев думал пробраться на остров за самой Горбахой. А я останусь пока здесь, посмотрю, что они будут делать.

Мальчишек как вихрем сдуло. Когда речь шла о таких заданиях, их не нужно было долго упрашивать.

Астап нащупал в кармане обоймы с патронами и медленно пошел обратно, осторожно пробираясь от дерева к дереву. Скоро он убедился, что хлопцы Шведа уже знают о гитлеровцах. Около сотни партизан лежали в засаде за склонами Горбахи и пристально следили за немцами. Огня не открывали. Немцы устроили, видно, небольшой привал,— с десяток солдат плескалось в речушке, другие лежали на траве, –грелись на солнце. Возможно, они остановились здесь, услыхав выстрел Астапа и не отваживаясь идти дальше, чтобы не попасть под неожиданный огонь. А может, были у них другие соображения. Партизаны видели их часовых, стоявших за кустами возле самого ручья. Хлопцы-разведчики доложили, что секреты гитлеровцев из боевой охраны размещены в лесу, примерно в полкилометре от речки. Вдоль болота охраны не было, так как непосредственной опасности для себя немцы здесь не ожидали. Особого движения среди немцев не замечалось, только иногда приезжали и отъезжали мотоциклисты, судя по всему — связные. Группа мотоциклистов подъехала к ручью и, сойдя с машин, долго ходила по его топкому берегу, отыскивая удобное место для переправы. Затем мотоциклисты принялись рубить ольшаник, которым гатили берег ручья.

— Хотят забраться на наш остров,— тихо сказал Астапу командир взвода.

— Не видать им его как своих ушей! — ответил Астап.

Однако его уверенность должна была слегка пошатнуться. Вскоре и он, и все, кто сидел в засаде на Горбахе, убедились в серьезности намерений немцев перебраться на территорию, где еще ни разу не ступала их нога. Партизаны увидели на дороге новую колонну. Сначала все подумали, что идет немецкое подкрепление. Но колонна подошла ближе, и уже невооруженным глазом можно было распознать крестьян, которых под конвоем вел усиленный отряд полицаев. За колонной тянулись подводы с грузом. Колонна остановилась, крестьянам роздали топоры, пилы. Неподалеку от дороги начинался густой сосняк, туда немцы и повели людей.

Командир взвода послал около полусотни партизан, чтобы они, забравшись поглубже в лес и перейдя незаметно ручей, зашли немцам во фланг.