Незабываемые дни

Перед тем как оставить берег, Мирон внимательно осмотрел реку. Примерно в ста метрах от Песчаного Груда подорванная лайба затонула на самом фарватере реки и держала, как на якоре, уцелевшую. Она медленно покачивалась на воде. Стремительное течение заносило ее то в одну, то в другую сторону. Натянувшийся трос дрожал, вспенивая воду и натужно поскрипывая.

— Оставлять ее так нельзя, это непорядок. Раз подметать дорогу, так подметать чисто!

И он приказал Дубку, чтобы его ребята, когда стемнеет, подобрались к лайбе и затопили ее, основательно загородив тем самым фарватер реки.

14

В ту ночь Вацлав Страмичка поздно задержался в штабе. Село спало. Разошлись по квартирам и работники штаба, и только несколько дежурило при скупом свете керосиновых ламп. Движок, тарахтевший вечерами во дворе и освещавший штаб, из-за позднего времени уже не работал.

Полковник потушил свечу на столе и, подняв маскировку, открыл окно. На улице стояла такая темень, что нельзя было разглядеть дома на противоположной стороне улицы. Эта темень и тишина, казалось поглотившие все звуки, угнетали, тревожили.

Под окнами слышались шаги часового. В соседней комнате зазвонил телефон. Дежурный знает, что полковник еще здесь, стучит в дверь.

— Разрешите доложить, господин полковник! Из второго полка сообщают, что на дороге,— и он называет определенные пункты, — замечено подозрительное движение. Можно предположить, что это партизаны. Просят дать им соответствующие указания…

— Пусть не перестают наблюдать, а потом — сообщать…

«Видимо, кто-то из отряда Соколича не очень остерегается,—подумал про себя.—Так могут быть и неприятности. Можно провалить операцию».

Полковник прислушивался к новым звонкам, они были не очень уж частые и касались разных мелочей. Наконец в штабе установилась такая тишина, что отчетливо слышались шаги часового за стеной и покачивание маятника школьных настенных часов.

Страмичка позвал адъютанта и вместе с ним вышел из штаба. Они жили в домиках, стоявших рядом. Перед тем как проститься, Страмичка спросил адъютанта:

— Как дела, Людвик?

— Все в порядке, господин полковник.

— Не напутают парни?

— Инструкции даны точные, лишь бы не пронюхали служки майора.

И Страмичка и его адъютант хорошо знали, что помощник командира дивизии был негласным оком гестаповцев. Во время переговоров партизаны предложили, чтобы полковник в самом начале операции незаметно исчез со своими людьми с территории штаба. Но Страмичка отказался от такого плана, и его аргументы партизаны сочли резонными. Полковник должен был оставаться в штабе до самого конца операции, чтобы, во-первых, не вызвать никаких подозрений у гитлеровцев, а во-вторых, во время операции помочь партизанам своими распоряжениями. Если одни части могли непосредственно выступить с партизанами, то другие нужно было или обезвреживать, или парализовать продуманными приказами. Все это предусмотрено заранее, но могли быть неожиданности.

Шепнув адъютанту, чтобы тот был наготове, Страмичка пошел на квартиру. Он разделся, чтобы немного отдохнуть, — до начала операции оставалось еще много времени. Но заснуть ему не удалось. Лежал с раскрытыми глазами, прислушивался, как где-то точил стену шашель, как шелестел за окном клен.

Он, видно, все же задремал, так как не услыхал настойчивого, хотя и осторожного стука в дверь. Потеряв всякую надежду достучаться, дежурный штаба ввалился в комнату и, зацепившись ногой за стул, опрокинул его.

— Что такое? — спросил Страмичка.

— Послушайте, господин полковник, что делается там!

Страмичка притих на минуту. Стекла окон лихорадочно дрожали, в их черных квадратах вспыхивали, трепетали яркие зарницы.

— Бомбежка? — спокойно спросил полковник, натягивая сапоги.

— Нет, господин полковник. Стреляют партизаны. В штабе уже все офицеры, ждут вас.

15

Было так темно, что за два шага от реки невозможно было разглядеть ее водного простора. Небо затянуло сплошной тучей, и сквозь эту невидимую завесу не пробивалась ни одна звездочка. Слабый ветер то поднимался, то замирал, сгущая тишину ночи.

Притаившись за невысоким берегом реки, прямо на песке сидели Соколич, Бохан и Андреев. Поодаль от них в приречных кустах время от времени фыркали кони. Там были связные.

Посматривая на свои часы, Андреев говорил:

— Ну вот и Заруба должен уже быть на месте. Где-то подходит и бригада Капуши, Байсаку остается пройти километра два…

— Хватит ли нам», Александр Демьянович, взрывчатки? — переменил тему разговора Соколич.

— Хватит, Василий Иванович. В самую пору выручила Москва.

За песчаным пригорком, укрытым лозняками, собрались подрывники. В большой воронке, оставшейся от бомбежки в первые дни войны, сидело несколько ближайших помощников командира подрывников Гущи. Прикрывшись плащ-палатками, они слушали последние наставления своего начальника.

Соколич стоял, прислушиваясь к ночным звукам: к тревожному шороху густого кустарника, к надрывному гудению телеграфных проводов, доносившемуся со стороны железной дороги.

Глянув на часы, Соколич заторопился. До начала операции оставалось минут двадцать. С запада послышался грохот поезда.