Незабываемые дни

Ермаченко взял записку, расправил ее пальцами на столе. Лицо его нахмурилось. Сжав руки, он грустно проговорил:

— О, мой Гена, мой экспансивный мальчик! Уже несколько месяцев его нет на свете…

— Боже мой, что с ним случилось? — испуганно спросила девушка.

— Погиб смертью храбрых на поле боя. Народ несет великие жертвы за свою идею. Мой мальчик Гена — одна из таких жертв.

— Как же все это произошло?

— Что говорить… Это самая обычная история, которая повторяется почти ежедневно. Полицейский отряд и немецкий гарнизон успокаивали деревню, в которой мужики никак не хотят отойти от большевистских идей… Ну, и напоролись на вооруженных бандитов. А в результате — десятки потерянных жизней. Погиб как воин, как настоящий борец за нашу родину.

Вы белоруска?

— Да. Отцы и деды были белорусами. Ну конечно, и сама белоруска.

— Приятно, очень приятно. Вы так хорошо говорите по-белорусски, что сразу видно — это у вас не нажитое, а свое, кровное, родное. Ваше образование?

— Последний курс медицинского института.

— Значит, готовитесь стать доктором?

— Готовилась, уважаемый спадар Ермаченко, да война помешала.

— Что вы все «спадар» да «спадар», называйте меня просто Петром Филимоновичем. А вас как прикажете величать?

— Надежда Астаповна.

— Очень приятно. Однако не буду долго задерживать вас. Мы еще не подошли к делу, по которому такая славная… не знаю, девушка вы или уже имеете мужа… ага, девушка, ну это для вас еще лучше — так

вот, зачем такая славная девушка явилась сюда? В чем вы чувствуете нужду?

— Мне нужна только работа, какая-нибудь приличная служба, ну конечно, по моим силам.

— Что ж, работа найдется. Для многих ее нет, ну а для вас — пожалуйста. Ко всему прочему, должен я посчитаться и с пожеланием моего любимого, моего незабвенного Гены. Его желание — закон для меня. Я вот только думаю, что предложить вам? Не работать же вам какой-нибудь конторщицей? Знаете, есть у меня одна вакансия. У нас в самопомощи имеется и медицинский отдел, который в будущем будет заниматься специальными амбулаториями, а возможно, и больницами для беднейшего населения. Возьмитесь возглавить его, поскольку у вас и специальная подготовка есть, и сами вы настоящая белоруска.

— Такая работа мне не под силу. У меня нет необходимого административного опыта.

— Что опыт? Опыт приобретете быстро. А пока отдел развернет свою деятельность, будете заниматься делами материального обеспечения.

— Ну что ж, попробую, Петр Филимонович.

— Вот и хорошо. Не боги, как говорится, горшки лепят.

— Большое спасибо, Петр Филимонович. Знаете, тяжело без работы. Я в том смысле, что человек вообще не может жить без какого-либо полезного дела.

— Особенно когда это дело направлено на возрождение твоей родины.

— Ну конечно…— ответила девушка. Ермаченко, чтоб оставаться вежливым до конца, немного поколебавшись, предложил Наде пообедать в ресторане, но девушка тактично отказалась:

— Вы не обижайтесь на меня, Петр Филимонович, но какая же я буду подчиненная, если с первого дня службы начну ходить со своим начальником по ресторанам? К тому же мне, как девушке, и не очень удобно навещать такие места!

— Хотя это и предрассудки, но я хвалю, уважаемая Надежда Астаповна, за такую вашу линию.— И господин Ермаченко уважительно распрощался с девушкой.

Так Надя попала на службу в Белорусскую самопомощь.

2

Лена и Драгош Чепичка —. так звали молодого лейтенанта — сидели в воскресенье около Свислочи. Выдался чудесный сентябрьский денек. Солнце не скупилось на ласковое тепло, как бывает в переломную пору, когда ясные погожие дни уступают место настоящей осени, с ее дождями и хмурой стынью.

Шла тихая, но живая беседа обо всем, о чем только могут говорить молодые, неравнодушные друг к другу люди: о радости жизни, о будущем, о дружбе и верности в любви. Конечно, говорилось все это в абстрактном плане, хотя Драгош и пытался заговорить о своих личных чувствах к Лене.

— Ну почему, Лена, вы не хотите выслушать бедного чеха, не даете ему возможности сказать несколько хороших слов в ваш адрес?

— Об этом когда-нибудь после, уважаемый Драгош…

— Однако вы не сказали, когда именно.

— Тогда, когда вы немножечко поумнеете.

— Вот тебе раз! Выходит, я не нахожусь еще в зрелом разуме, а похож на мальчишку, которому еще нужно много и много учиться?

— Знаете, Драгош, учиться в любом возрасте никому не вредно.

— Это прописная истина, Лена, известная каждому ученику, который только начинает выводить свои каракули.

— Не об этом уме говорю я вам. Поймите правильно меня, Драгош. Вы видите ежедневно город, который для меня особенно дорог: это столица моей родины, в этом городе я родилась и выросла. Что же осталось от него? И вам хотелось бы, чтобы я на руинах моего родного города выслушивала от вас… банальные, скажем, комплименты?

— Послушайте, Лена, я не такой человек, чтобы заниматься какими-то банальными комплиментами. Я говорю вам совершенно искренне о моих действительных чувствах, о моих самых серьезных намерениях.

— На вас гитлеровский мундир, Драгош, что может быть общего у нас с вами?.