Незабываемые дни

И если большинство находившихся в костеле искренне переживали горечь катастрофической неудачи на фронте, то Иван Иванович не чувствовал особой склонности печалиться. Для кого сегодняшний день траур, для него, скорее всего, радость.

Правда, почему ему не радоваться? После стольких неудач по службе наконец фортуна улыбнулась ему. Вызывали его сегодня и в гестапо, и в один из отделов генерального комиссариата, хвалили, обещали повысить по службе, дать какое-то новое, еще более ответственное задание.

Сделав постное лицо и почтительно глядя на высокое начальство, слушавшее траурную мессу, Иван Иванович думал о своих делах. Несколько месяцев прошло, как послали его в типографию искать след преступников. И так и этак брался он за дело, а подпольная газета продолжала выходить. Он облазил все этажи типографии, его переводили заведующим из цеха в цех, но те, кого искал он, будто спрятались под шапками-невидимками. Иван Иванович, как казалось ему, был однажды совсем близок к цели. Ему удалось уговорить одного молодого, экзальтированного мальчугана-наборщика из газетного цеха напечатать специально подготовленную им, Иваном Ивановичем, листовку.

Молодого наборщика вскоре арестовали. Надеясь, что он действительно знает что-нибудь о газете. Или по крайней мере, может, завербовал кого-нибудь. Но сколько ни возились с ним, сколько ни мучили его, так ничего и не узнали. Паренек и действительно ничего не знал. Несмотря на все мучения, он не выдавал и Ивана Ивановича. И только тогда понял свою страшную ошибку, когда встретил в камере Ивана Ивановича. Вначале он.подумал, что того тоже арестовали,—: Иван Иванович все расспрашивал его, как он себя ведет, как обходятся с ним, бьют ли его, выдал ли он кого-нибудь. Потом начал жаловаться, что вот и его, Ивана Ивановича, арестовали и что, видно, Володя выдал его гестаповцам. Володя клялся, божился, что он скорей жизни лишится, чем пойдет на такое дело. Иван Иванович высказал тогда мысль, что, видно, выдал их —я и Володю и Ивана Ивановича — кто-нибудь из Володиных товарищей, арестованных за выпуск подпольной газеты.

— Разве они арестованы? — с искренней тревогой спросил мальчуган.

— Как ты думаешь, кто бы мог нас выдать из этих товарищей? — снова спросил Иван Иванович и начал перебирать по именам знакомых наборщиков.

Володя вскинул на него недоуменный взгляд:.— Разве они подпольщики?

— Конечно…

— Я не знал. Да и они не знали, что мы с вами печатали листовку.

Иван Иванович пробовал разными путями подступиться к пареньку, завел разговор о том, что их ждут страшные кары, могут даже расстрелять и что нужно как-то вырваться из лап гестаповцев. Намекал на то, что вот у него, Ивана Ивановича, нет хороших знакомых в городе, которые помогли бы ему, а у Володи, может быть, есть, такие хорошие товарищи, которые смогли бы освободить его из тюрьмы. Может быть, есть знакомые полицаи или служащие в гитлеровских учреждениях?

Володя слушал его и все думал, почему арестовали Ивана Ивановича.

– К сожалению, таких знакомых нет у меня. Но ведь с вами, Иван Иванович, ничего страшного не случится. Никто не знает, что вы написали листовку и подговорили меня напечатать ее.

— Кто-нибудь из тех, кого ты пробовал уговорить участвовать в нашем деле, и выдал меня.

— Никому о вас я не говорил. Ни нашим людям, ни тут…

— Ах ты мой подпольщик! А я так надеялся на тебя, так надеялся…

— На что вы надеялись?

— Думал я: развернем мы с тобой такое дело, что всех гитлеровцев в Минске пустим на воздух. А ты так подвел меня. Тебе что, а у меня семья, кто о ней будет беспокоиться, если я загину здесь из-за тебя?

— Я не понимаю, Иван Иванович. Почему обязательно погибать? И почему погибать из-за меня? Разве я подговаривал вас печатать листовку? Ведь вы поручили мне это дело.

— Дело, дело…—передразнил Володю Иван Иванович и с такой ненавистью глянул на него, что у паренька мурашки пошли по спине.

— Я ни в чем не виноват перед вами…

… Иван Иванович вспоминает, как хотелось ему броситься на паренька, бить его, душить, чтоб добиться хоть намека на то дело, о котором он сам все время думал. Но не стоило раскрывать себя раньше времени. К тому же он уверился, что паренек действительно ничего не знает.

Вскоре Ивана Ивановича вывели из камеры. Он был так зол, что не простился с Володей. А кому нужно — –сказал: о газете паренек ничего не знает, но сам по себе очень опасный.