Незабываемые дни

Вся во власти радостных мыслей, в восторге от дыхания весны, она много говорила, искренне смеялась, по-детски шалила, дразнила Драгоша. Сорвала веточку тополя и, растерев набухшие почки, поднесла руку к самому носу Драгоша:

— Ты только понюхай, Драгош, так пахнет настоящая весна.

— Ты сама, Лена, лучше всякой весны.— И, схватив ее руку, поцеловал.

— А вот это тебе категорически запрещено… Они пошли к дому Лены.

И если бы они меньше были заняты своим разговором, то заметили бы, как человек, который постепенно приближался к ним, вдруг замедлил шаг, несколько минут внимательно прислушивался к их разговору, потом резко повернулся и быстро пошел обратно, чтобы свернуть в ближайший переулок.

8

Игнат с небольшой группой партизан участвовал в операции на вокзале. Ей придавали большое значение. По некоторым сведениям, в Минске должен был появиться сам Гиммлер, главный палач, на совести которого миллионы загубленных жизней. Конечно, он заслуживал немедленного уничтожения. Каково же было разочарование партизан, когда все их старания не привели ни к чему. Вагон взорвали, а тот, за кем охотились несколько дней, отделался испугом, избежал заслуженной кары.

В ближайших к вокзалу кварталах шли повальные обыски. Но городские подпольщики надежно спрятали Партизан, Правда, после ночной бомбежки диверсия на вокзале на некоторое время отошла на второй план. Гитлеровцам стало не до диверсантов, срочно приводили в порядок железнодорожный узел, который за одну ночь почти полностью был выведен из строя.

Перед тем как выбраться из города со своей группой, Игнат решил проведать через явочную квартиру, своего старого приятеля Женьку, передать ему некоторые задания, связанные с переправкой людей из города к партизанам.

В душе жила и тайная надежда: встретить, случайно конечно, Лену. И если не поговорить, то хоть взглянуть на нее.

Он шел, и в памяти всплывали мельчайшие черточки лица Лены, ее глаза, насмешливая улыбка, привычки, любимые слова. Кажется, с закрытыми глазами он узнал бы ее по походке среди огромной людской толпы. Вот и поворот на знакомую улицу.

Вдруг Игнат услышал несколько слов, заставивших его встрепенуться.

Не может быть…

Но снова послышался знакомый голос, раздался смех, звонкий, веселый. Так смеется только она…

Он оглянулся по сторонам. Она здесь, и где-то близко.

И опять знакомый голос.

— Ты не можешь представить себе, как это в самом деле смешно!

Да, это ее голос…

Игнат внимательно присмотрелся к парочке, идущей впереди, неподалеку от него. Он и раньше, издали, видел ее. Это был немецкий офицер с какой-то женщиной. Мало ли их ходит по городу офицеров с женщинами. Он хотел обогнать парочку, так как шла она очень медленно, не торопясь, как ходят на прогулке. Что ему до немецкого офицера с его поклонницей.

Если бы рядом были другие прохожие, они заметили бы, как вдруг побледнел Игнат, как замедлил он шаг и на секунду остановился на месте. Кровь, казалось, отхлынула от лица, больно сжалось сердце.

«Убить гадов!»

Рука невольно потянулась к карману и… задержалась.

«Нет, нет, не стоит… не за этим послали тебя сюда…»

Едва оторвал от тротуара ноги, когда поворачивал обратно. Хотелось ухватиться рукой за забор, чтобы не пошатнуться. Оглянулся еще раз. Да, она… О чем-то говорит, смеется… А гитлеровец держит свою спутницу под руку, видно веселит…

«Ах ты боже мой, что делается на свете, кому же тогда верить…»

На сердце тяжело, пусто-пусто. Все, что согревало его, наполняло светлыми надеждами, поддерживало в Самые горькие часы,— все исчезло, пропало. И хуже всего сознание, что так ошибся в человеке. Это не обычное легкомыслие девушки, не вероломство, не измена в любви. Она, в конце концов, могла изменить ему. Это тяжело, конечно. Но ведь сердцу девушки не прикажешь. Могло так случиться… Что ж, пережил бы измену, как свою личную обиду…

Но ведь здесь совсем другое дело. Разве мог он подумать, что она изменит своему народу, изменит великому делу, за которое лучшие люди проливают кровь, не щадят жизни?

А он верил, любил ее… Как же гадко все кончилось…

Нет, не может этого быть… не такая она, не такая… Ведь ее совесть всегда была чиста и светла. Не может быть… «А вдруг я просто обознался, ошибся? — подумал он.— Бывают же такие случаи, когда незнакомого человека принимаешь издали за своего…»

— Не болен ли ты? — спросил Женька, когда они наконец встретились.

— Какая там болезнь!

— Однако вид у тебя незавидный. Неудача, что ли?

— Конечно, неудача.

И он рассказал о событиях на вокзале.

— Это мы знаем, Игнат. Однако отчаиваться нет оснований, все же нагнали на них страха. А налет наших самолетов надолго лишит их покоя. Так что радоваться нам с тобой надо, а не вешать носа.

Игнат передал Женьке сведения о перемене некоторых явок и паролей на знаменитом партизанском «проспекте». Скупо ответил на Женькины вопросы, все время ловя себя на мысли: как хочется ему спросить о Лене.

И, будто угадывая его мысли, Женька спросил:

— Никуда больше не заходил?

— Нет. Не было да и нет времени.

— А тебя, брат, так ждали…

— Кто это меня ждет?