Незабываемые дни

Драгош заехал за ней в семь часов на легковой машине. Они уже собирались поехать в его роту, как вдруг Драгош вспомнил об одном невыполненном поручении. Вместе с вещами, взятыми уже на грузовик, нужно захватить с собой и давно подготовленную партию газетных шрифтов. Багаж не очень тяжелый, и Драгош решил взять его в легковую машину. Когда они выехали на главную улицу, Драгош заметил, что одна встречная машина повернула и поехала за ними. Он не придал этому значения, тем более что машина вскоре отстала и остановилась возле какого-то дома, видимо учреждения,— у ворот стоял немецкий часовой.

Подъезжая к полицейской заставе за городом, Драгош заметил там две машины и группу гестаповцев. Встречаться с ними Драгош не собирался, тем более что товарищи из штаба батальона предупреждали о некотором интересе к нему со стороны полевой жандармерии и даже делали намек, чтобы он был исключительно осторожен, если имеет какие-нибудь «грехи».

Драгош повернул машину обратно, прибавил скорость. В боковое зеркальце видел, как гестаповские машины, прибавляя скорость, помчались за ним. Лена поняла: происходит что-то нехорошее. Как бы угадав ее мысли, Драгош пытался успокоить ее:

— Ничего особенного, просто проверка документов. Мы постараемся оторваться от них, ты не волнуйся!

Но Лена видела, что и сам он волнуется. Свернул в боковую улицу, но после дождей там такая грязь, что машина еле-еле выбралась из нее. Одна из гестаповских машин совсем завязла, но вторая сумела проскочить. Машина Драгоша мчалась уже на самой большой скорости, заносило задние колеса на резких поворотах. Вот снова главная улица, и Драгош снова летит в прежнем направлении, надеясь прорваться через полицейскую заставу. Ведь там нет теперь гестаповских машин, а с полицаями разговор короток: пара гранат — и путь будет открыт. Только бы не было этих черных дьяволов, трудно одному управиться с ними.

Столбы пыли поднимаются за машиной, в страхе разбегаются встречные прохожие. Но, видно, не убежать тебе, Драгош, от черных мундиров: уже не две, а несколько машин мчатся следом. Вот одна обгоняет. Гестаповец, высунувшись из машины, размахивает револьвером, жестами приказывает остановиться. Нет, не будет останавливаться Драгош. Гестаповец пытается загородить ему дорогу своей машиной, резко поворачивает ее боком, дает команду встречным машинам, чтобы они тоже закрывали дорогу. Но на предельной скорости несется машина Драгоша, и гестаповец, боясь попасть под ее удар, едва успевает отскочить в сторону. Лена с побледневшим от страха лицом смотрит, как настигают их проклятые.

Вот и приходит то, о чем никогда не хотелось ни думать, ни гадать. А жизнь только что начиналась. И впереди столько хорошего, манящего. И вдруг все обрывается, гибнет, гибнет тогда, когда перед тобой открылась еще более широкая дорога, где так много неизведанного, нового, где радость и счастье.

Руки Драгоша слились с рулем машины, ему невозможно даже оглянуться на Лену, надо смотреть только вперед, только вперед. Он старается, как только может, успокоить ее:

— Вот проскочим железнодорожный мост, вырвемся за город, домчим до леса, а там никто не догонит нас, никто не задержит…

Железнодорожный мост над улицей приближается с молниеносной быстротой. Все чаще и чаще слышатся выстрелы. И вдруг машину резко заносит вправо,— видно, перебили заднее колесо. С разгона машина пробивает хлипкий заборчик, еще мчит несколько метров через кусты крыжовника, молодого вишняка и на метр-полтора поднимается на железнодорожный откос.

— Убегай! — кричит Лене Драгош, едва открыв покореженные дверцы кабины.

— А ты! — И в глазах ее смертельный ужас.

— Убегай, говорю, я их тут задержу. Она заколебалась.

— Приказываю: убегай! Иначе погибнем оба. Скорей!

Она бросилась в заросли вишняка, перебралась в чей-то огородик, оттуда попала в переулок, потом какой-то горбатенькой уличкой выбралась на главную улицу и не торопясь, чтобы не привлекать к себе внимания прохожих, пошла дальше. Шла, а сердце полнилось великой печалью: как же он там — один против целой стаи зверей? Боже мой, как пригодился бы теперь автомат, который отдала она Женьке. Не с голыми же руками идти против вооруженных до зубов гестаповцев. Прислушивалась к затихающей стрельбе возле железнодорожного моста. Каждый выстрел будто острым гвоздем пронзал ее сердце.

Ее мысли были так сосредоточены на том, что происходило у моста, что она ни на что не обращала внимания, ничего не примечала и не слыхала, как ее позвал знакомый человек.

Она растерянно ответила что-то, сослалась на какое-то срочное дело и хотела идти дальше. Но человек пошел рядом и уже совсем тихо, шепотом проговорил:

— Не советую вам ходить по улицам сегодня. Пойдемте ко мне.

Она удивленно глянула на него. Какое он имеет право так обращаться к ней? Раза два, правда, видела его на явочной квартире вместе с Женькой. Она поняла наконец, что человек этот имеет, видно, какое-то отношение к делам, которыми занимается Женька.

— Идемте, торопитесь, вам нельзя оставаться здесь, на улице. После я вам все объясню.