Нихон сёки. Анналы Японии

К последнему дню месяца крики прекратились. Тогда государь, обратившись к государыне, рек: «Сегодня вечером олени не плачут. Почему бы это?»

На следующий день поступила подать — корзина [с мясом и рыбой] от [человека] из рода-корпорации Сапэки-бэ из угодий Вина-но агата. Государь приказал своему виночерпию спросить: «Что в этой корзине?» «Олень», — был ответ. «Откуда этот олень?» — было спрошено. «Из Тогано».

Подумал тогда государь, что это наверняка тот плакавший олень. И сказал государыне: «Когда я слушал голос оленя, мое скорбящее сердце успокаивалось. Как я догадываюсь, и время, и место в горной чаще — те самые, и это тот самый плакавший олень. Хоть тот человек не знал о любви моего сердца и случайно охотился именно за этой добычей, я сержусь на него и ничего не могу поделать. Я не желаю, чтобы люди рода Сапэки-бэ подходили близко к столице».

И он отдал распоряжение чиновнику, чтобы того человека перевели в Нута, в Аги[747]. Это — предок нынешних Нута-но сапэки.

Местные люди рассказывают: «Был в древности человек, он отправился в Нута и там остановился на ночлег в лесной чаще. Неподалеку лежали два оленя. Когда приблизилось время пения петухов, олень-самец сказал самке: „Привиделось мне сегодня во сне, будто выпал обильный белый иней, и покрыл все мое тело. Что бы это могло значить?“ Олениха отвечает: „Когда ты куда-либо пойдешь, тебя непременно человек застрелит, и ты умрешь. И значит это, что все твое тело будет покрыто белой солью, похожей на выпавший белый иней“.

Подивился человек, что ночевал неподалеку. На рассвете явился охотник, выстрелил в оленя и убил. Поэтому у людей того времени была в ходу пословица — „хоть не стонущий олень, а сон все же сбылся“»[748].

Весной 40-го года, во 2-м месяце, государь возжелал призвать к себе и сделать женой принцессу Мэтори-но пимэ и назначил принца Пая-буса-вакэ сватом-посредником. Пая-буса-вакэ же сам тайно взял ее себе в жены и долгое время никаких вестей государю не подавал. И вот, государь, не зная, что у Мэтори-но пимэ теперь есть муж, самолично пожаловал в ее опочивальню. И тогда ткачихи, что ткали одежду для Мэтори-но пимэ на ткацком станке, спели так:

Золотой станочек
В небесах распростертых!
Золотой станочек,
Где птичка ткет, —
На нем [ткутся] праздничные одежды,
Они — для Молодого Ястребка!

[749]

Так государь узнал, что Пая-буса-вакэ взял ее тайно в жены, и сильно разгневался. Однако же он не желал, чтобы все это дошло до государыни, и почитал принцип отношений между старшим и младшим, потому стерпел и не стал наказывать [Пая-буса-вакэ].

Прошло немного времени, и вот, как-то однажды Пая-буса-вакэ прилег на колени принцессы [Мэтори-пимэ]. И сказал он тогда: «Кто быстрее — перепел сазаки или ястреб пая-буса?»[750] «Пая-буса быстрее», — ответила она. Тогда принц говорит: «Значит, я главнее его».

Государь, услыхав эти слова, рассердился еще пуще прежнего. А приближенные принца Пая-буса-вакэ сказали в песне так:

Ты, ястреб пая-буса,
Полети вверх к небу,
Облети вокруг,
Схвати перепела сазаки,
На священном дереве туки!

[751]

Услыхав эту песню, государь разгневался до чрезвычайности и изволил сказать: «Я победил свою ярость, чтобы не терять родственника, стерпел молча. Почему же теперь это событие, касающееся меня лично, должно стать известно во всей стране?» — так рек и вознамерился убить Пая-буса-вакэ.

Решил тогда принц вместе с Мэтори-но пимэ бежать в храмы богов Исэ. Услышав о побеге принца Пая-буса-вакэ, государь решил послать ему вслед Вопуна из рода Помути-бэ в Киби, и Аганоко, Сапэки-но атапи из Парима, и повелел: «Догнать его, схватить и убить на месте!»

Тут государыня говорит: «Мэтори-но пимэ и в самом деле тяжко провинилась. Однако, когда ее будут убивать, я не хотела бы, чтобы тело принцессы оказалось выставлено напоказ».

Поэтому Вопуна и прочим было приказано: «Не срывать ножные и ручные браслеты, что будут на принцессе».

Отправившись в погоню, Вопуна и его спутники добрались до Уда и настигли [беглецов] у горы Сони-но яма[752]. Те едва успели спастись, спрятавшись в густой траве. Снова пустившись бежать, они преодолели горный подъем. И принц тогда сказал в песне:

Даже крутая гора,
[Отвесная, словно] лестница,
Мнится покойным сиденьем,
Если переходить ее
С милой вдвоем.

[753]

Тут Вопуна и его спутники, поняв, что тем удалось убежать, поспешили к склону Комосироно[754] в Исэ, там их настигли и убили. И стали шарить — искать яшмовые украшения принцессы и нашли их в юбке.

И вот, тела принца и принцессы похоронили у истоков реки Ипоки-гапа[755] и доложили [обо всем государю и государыне]. Государыня спросила Вопуна и его спутников: «А видели ли вы яшмовые украшения принцессы?» «Не видели», — отвечали те.