Ниндзя с Лубянки

– Самый очевидный. Дурачивший всех будет одурачен. Пугающий всех сам легко может оказаться напуган. Никогда не забывай этого, если придется работать с русскими. А тебе обязательно придется – ведь ты почти русский, – и Вакаса весело засмеялся, присаживаясь на помосте.

– Русский, русский, – захихикал и Ода, – к нему его мама приезжала, настоящая европейская барышня.

Сакамото с нескрываемым презрением посмотрел на друга:

– Она не русская, она из России – это большая разница. Одета по-европейски. Вот и все.

– Я знаю, – успокоил младшего товарища Вакаса, – если бы я про тебя мало знал, то никогда не рекомендовал бы тебя в школу Черного дракона. Тем более, если бы ты был русский. Твоя мать – кореянка, это плохо, но это близкий нам народ. В отличие от русских, вы все-таки тоже азиаты. К тому же далеко не все корейцы глупы и не понимают, что только под сенью самурайского меча могут обрести свое будущее, свободу и право на цивилизованную жизнь. Многие понимают, что мы несем им свет просвещения и цивилизации. Вот ты, например, учишься в Токио – это не случайно. А самое главное: твой приемный отец – Сакамото-сэнсэй, наставник не только твой, но и членов императорской фамилии. Это само по себе уже больше чем достаточно. Такой уровень доверия не имеет прецедентов и показывает степень доверия японцев к неяпонцам.

Ода тоже распрямился, явно обиженный тем, что о его аристократическом происхождении никто не вспомнил:

– Жарко. Сколько можно… Уже тринадцатый день на специальном семинаре, и каждый день такая жара.

– Не ной, – подхватился с помоста Сакамото, – специалист по нациям. Учи китайский лучше. У тебя с произношением проблемы. Вакаса-сан считает: твое место там, в Китае, – и все-таки поддел друга, – господин барон, сын министра иностранных дел.

– Точно, – подтвердил Вакаса, тоже поднимаясь, – а твое – в России. Главное – помни, что их тоже можно напугать, – и по своей привычке внезапно и громко захохотал – так, что капельки пота разлетелись в стороны с висков.

– Вот будет забавно, – попробовал пошутить Ода, подтягивая фиксирующую повязку на колене, – если нас поменять местами. Пусть Рютаро работает в Корее, все равно же кореец, а я поеду в Россию. Хотя я и не хочу работать с этими русскими. Это больше по твоей части, Рю, ты любишь рассматривать в своих альбомах по живописи высоких толстых женщин. А по мне, так они похожи на розовых свиней! Правда, отец рассказывал, что с русскими можно договориться, и тогда жизнь там не так уж плоха…

– Договориться можно, – деловито заметил Вакаса, – но ненадолго. Ты прав, будет забавно, если сын министра иностранных дел империи станет нашим разведчиком в России. Русские никогда бы в такое не поверили, даже если бы раскрыли тебя по твоему ужасному акценту!

– Я тебя подучу произношению, вместо Сэгучи-сэнсэя, и разрешу представляться моим именем, когда тебя зацапает русская полиция, – продолжил шутку Сакамото, и теперь уже захохотали все трое. Отвернувшись от додзё, друзья тщательно запахнули и поправили свои кимоно. Развернулись, скинули гэта перед входом в зал и церемонно поклонились. Пот уже не тек, хотя кимоно по-прежнему были мокрыми и неприятно облепляли тело. Преподаватели сменились, и в углу был вывешен свиток с названием стиля, который предстояло осваивать ближайшие два часа: «Школа тайного проникновения в жилища». Младшие ученики выносили в угол татами и втаскивали в зал доски, веревки и лестницы.

Вечером того же дня в усадьбе Сакамото в Вакамия играла музыка.

– Отец не любит, когда я надеваю европейское платье, – Эцуко смущенно смотрела в пол и незаметно для себя теребила тонкими пальчиками подол длинной юбки. На груди белой блузки с оборками нежным желтым светом переливался только что подаренный ее названым братом камень-амбаа с изображением мудрой красавицы совы.

– Как по-русски называется этот камень? – покрываясь легким румянцем, спросила девушка.

– Янтарь. Его добывают в море у западных границ России. В Европе. Там, где Германия, – ответил Рютаро.

Они стояли друг напротив друга в гостиной, устроенной по европейскому образцу. Время от времени учителю Сакамото приходилось принимать гостей в соответствии с новыми традициями, введенными три десятилетия назад. Хозяину усадьбы все западные нововведения были сильно не по душе, и в этом месте по собственной воле он практически не появлялся. Тем не менее большое помещение всегда было готово к приему важных визитеров. На полу лежали роскошные персидские ковры, большой стол, накрытый чистейшей белой скатертью, с восемью мягкими стульями занимал место ближе к окну, еще несколько стульев, но уже венских, аккуратно выстроились вдоль стен, протянувшись от рояля к камину. Камин, по правде говоря, никогда не топился и вряд ли вообще был на что-то пригоден. В Токио так и не привыкли к этому европейскому излишеству, нужному только в короткую японскую зиму, когда можно было согреться и по старинке: в бане фуро или засунув ноги под специальное одеяло у очага.