Ниндзя с Лубянки

Обычных для Японии издевательств в школе, а они должны были стать непременным условием существования не такого, как все, мальчика, Арсений избежал. В самом начале спасло то, что он находился под особым контролем наставника класса, как прибывший на учебу иностранец. Когда он отказался от попечителя, пришлось пройти проверку на твердость духа. Один из старшеклассников, которые младшими учениками почитались почти как боги и чье слово было для них почти священно, проходя мимо маленького Арсения, щелкнул его по носу и назвал «длинноносым иностранцем». Чен был готов к этому, потому что успел познакомиться с местными нравами и давно ожидал чего-то подобного. Уже потом, размышляя над случившимся (а такую привычку выработал маленький Чен с самого раннего детства, когда понял, что часто не успевает подумать перед тем, как что-то сотворить, а стало быть, надо об этом подумать хотя бы потом), Арсений пришел к выводу, что ничего обидного в словах старшеклассника не было. Да – иностранец, да – длинноносый. По чести говоря, отличить юного корейца из России от его японских однокашников было тогда уже не под силу непосвященному человеку, и об иностранном происхождении Чена просто знали, а не замечали его – в глаза-то оно не бросалось. Так что длина носа тут была уж точно ни при чем. Но среди стремящихся казаться одинаковыми японцев выделение ученика из общей массы выглядело оскорбительно. Внутренний аристократизм – это одно, но, когда тебе говорят, что ты не такой, как все, это означает только, что ты никчемный, ущербный, плохой. Других вариантов нет, и, конечно, этот унизительный щелчок был провокацией, проверкой на смелость. Но тогда Арсений обо всем этом подумать не успел – так быстро он схватил стоявшую в углу метлу и, с отчаянным криком ударив ее черенком как копьем обидчика в живот, тут же развернул свое импровизированное оружие и нанес второй удар жесткими ветками в ухо. Взревев от неожиданности больше, чем от боли, старшеклассник развернулся и… во всю прыть помчался через школьный двор, а маленький кореец погнался за ним, потрясая своим ветвистым «копьем». Только слезы обиды и ярости, застилавшие глаза, не позволили ему догнать обидчика, чтобы окончательно опозорить его. Впрочем, и сделанного было больше чем достаточно. Инцидент случился на виду у всей школы и принес Арсению избавление от всех возможных будущих проблем, связанных с его неяпонским происхождением. Обидчик же был наказан директором школы дважды: и за издевательства, и за позорное бегство от младшего и слабого, пусть и высокого не по годам ученика.

Чуть позже выяснилось, что высокий рост и сильный характер Арсения Чена сопровождала отличная выносливость и незаурядная физическая сила. На занятиях дзюдо, где до сих пор царствовали коренастые, тумбообразные мальчики с короткими кривыми ногами и руками-клешнями, нескладный, длинноногий, но жилистый, быстрый и, главное, очень умный, Чен стал быстро одерживать победы в схватках-рандори, навязывая противникам придуманный им свой стиль и свою особую, дерганую, манеру борьбы. Когда начали изучать сумо, его авторитет укрепился еще больше. Едва лишь выяснилось, что никто из ровесников (а позже и из старшеклассников) не в силах вытеснить долговязого русского корейца с помоста, он сразу получил кличку Ёкодзуна – чемпион.

Когда он оканчивал второй класс и снова собирался домой на каникулы, в школу приехал маленький, но с почти квадратной фигурой, узколицый человек с длинной седой бородой и всегда прищуренными, очень цепкими глазами, с половинкой лука в руке. Все сэнсэи – преподаватели, включая директора колледжа, – сами называли его сэнсэем, а позже Арсений узнал, что тот и на самом деле был большим учителем – наставником и воспитателем принцев императорской фамилии. С Арсением сэнсэй не разговаривал, но посидел несколько минут на уроке чтения, когда дети знакомились с простыми сочинениями конфуцианских классиков и на их примерах учились рисовать иероглифы. То, что визит сэнсэя в школу и внимание к ее урокам имели отношение к нему, Чен даже не понял – слишком хотелось домой.