Ниндзя с Лубянки

Во-вторых, надо найти ход в Москве – ведь именно здесь будут принимать решение о покупке и о степени доверия, которой стоит облечь Меморандум. Почему они не пошли с этим Меморандумом к Карахану? Потому что дело темное, а НКИД – структура официальная. Это еще одно свидетельство в пользу того, что документ стряпали китайские разведчики. Привыкнув сами работать все время в тени, они в других делах ищут только тайные способы решения проблемы. Подкинуть… нет, не подкинуть, а продать за большие деньги фальшивку, чтобы получить и материальную, и политическую выгоду, убить одним выстрелом двух советских зайцев – типично китайский хитрый ход. А Чен? А Чен тут, по мнению китайской разведки, которой у нас никто не занимается, сосредоточив все усилия на противоборстве с разведкой японской, оказывается лучшей кандидатурой. К тому же Штейнберг приехал в Москву в качестве охотничьей собаки. Он не мог знать, что Чен будет встречать японскую делегацию, – его вызвали из Крыма в последний момент, но, увидев Арсения на приеме, куда сам Штейнберг напросился через знакомых японистов, Иван Карлович явно обрадовался. Профессор понял, что его задача по проталкиванию Меморандума в Кремль решается неожиданно, просто и быстро. Он либо знал о работе Марейкиса на советскую разведку еще с владивостокских времен, либо догадывался о чем-то подобном, но блефовал, делал вид, что знает точно. Это странно и плохо, очень плохо. Во времена оккупации Чен не был связан с большевистским подпольем и работал с Максимом Максимовичем совершенно изолированно от местных, по прямому заданию из Москвы. Подозревать – да. Подозревать в работе на спецслужбы во Владивостоке можно любого человека со знанием иностранного языка. Того же Ивана Карловича Штейнберга, который еще в картотеке управления контрразведки штаба Владивостокской крепости значился как агент «Поздний». Возможно, вполне возможно, что теперь Поздний связан с харбинской резидентурой Иностранного отдела ОГПУ. Не случайно он так хорошо знает Василия Юдина, прибывшего в Маньчжурию совсем недавно и вряд ли успевшего обзавестись широкими связями.

Что Штейнберг знал точно, так это то, что Чен – специалист экстра-класса по японскому языку. Подозревал, что агент ОГПУ. Почему, откуда узнал – теперь уже поздно решать. Надо будет доложить Артузову и проводить расследование. И Штейнберг понял, что ему повезло, – внезапная встреча в Москве решала все его проблемы! Вот только агент Поздний не знает, не может знать, что Марейкис, будучи еще Рютаро Сакамото, не раз бывал на службе у своего приемного отца, в императорской библиотеке в Токио, и все, что только что рассказал ему Штейнберг, для него не просто бред, а ярко-алая ложь, опасная провокация. Цель понятна: втянуть СССР в войну с Японией и дать шанс Китаю оправиться и заняться КВЖД, отобрать Китайско-Восточную железную дорогу, принадлежащую сегодня России. Пока русский медведь будет драться с японским драконом, такой же хитрый змей, только китайский, решит свои проблемы.

По всему выходит, что сдулся Иван Карлович, скурвился. Двойной агент. И Максимом Максимовичем он интересовался неспроста, да и про Чена ему известно непозволительно много. Вернувшись, он в любом случае сообщит китайцам о своей встрече с Марейкисом, а это непозволительная роскошь для агента, который уже десять лет живет нерасшифрованным. Никто ничего про Чена знать не должен, а китайцы и подавно. Штейнберг же расскажет, обязательно расскажет – ему же отчитываться надо. Китайцы не любят чужих секретов, уважают только свои. И даже если Чан Кайши… Если допустить, что это именно Чан Кайши, и он уже что-то знает о Чене, каждая новая подробность может оказаться смертельно опасна. Марейкиса для них существовать не должно. Затевать новую оперативную игру с китайцами нет ни сил, ни возможностей, ни времени. Значит, придется этот контакт купировать. Здесь и сейчас. Не спрашивая разрешения ни у кого, никому никогда не рассказывая и не оставив никаких следов. Это тяжелая ответственность и, возможно, неправильное решение. Но старый монах Ямамото учил, что первое решение – единственно верное, настоящий воин повинуется первому импульсу, ибо это и есть истина. Что ж, поступим, как учили!

«Эх, Иван Карлович, Иван Карлович, а еще старый человек! – с тоской и досадой подумал Чен. – Ничего не поделаешь, вы сами виноваты – не надо было китайцам продаваться, да еще в историю с Меморандумом этим влезать. Покупку документов я постараюсь остановить, но, боюсь, вы мне мешать будете отчаянно. Китайцы так просто не отстанут. А значит… надо его ликвидировать».