Ночь ведьмы. Книга первая

Бог не имеет никакого отношения к делам хэксэн-егерей, которых благословляет этот человек.

Голос священника дрожит под моим пристальным взглядом. Краем глаза я замечаю, что Дитер поворачивается ко мне, и быстро опускаю голову, придавая своему лицу выражение блаженного раболепства.

– Да пребудет с вами Бог, – говорит священник на немецком, а не на латыни.

«Если Он со мной, то Он против вас», – думаю я.

– А теперь перейдем к делу, – говорит коммандант. Он поворачивается к двери, ведущей из церкви, ожидая, что я последую за ним. Я подчиняюсь, хотя все, чего хочу, – это побежать в туннели. Дитер замирает, прежде чем открыть дверь. – Ты ничего не хочешь мне сказать, прежде чем мы продолжим? – мягко спрашивает он.

Его странные светлые глаза внимательно смотрят на меня, они холоднее, чем это декабрьское утро. В груди у меня зарождается паника – неужели он разгадал мой план? Он хочет, чтобы я покаялся.

– Ты будешь разжигать пламя самого большого костра в истории Трира, – подсказывает Дитер.

– Спасибо?

На его лице появляется улыбка.

– Не за что, – говорит он, довольный тем, что я благодарен за оказанную мне честь. Он распахивает дверь и жестом приглашает следовать за ним.

В Трире прошло много сожжений, но я никогда не видел, чтобы здесь было столько столбов. Они начинаются у Порта-Нигра, тянутся по улице, названной в честь святого Симеона, огибают рынок и поворачивают к архиепископскому собору. Установили около сотни столбов, под каждым сложили сено, чтобы разжечь пламя.

– Это умно, тебе не кажется? – спрашивает Дитер. Прежде чем я успеваю спросить, что он имеет в виду, он продолжает: – Видишь ли, тебе не придется разжигать каждый костер. – Он указывает на то, как сухая солома соединяет один костер с другим. Когда я подожгу один, огонь перекинется на следующий, и так по цепочке, если не будет ветра или снега, в конце концов разгорятся все.

– Представляю последнего человека, – не могу не заметить я. Тот, кто будет привязан к последнему столбу, дольше всех будет слышать крики горящих, будет видеть клубы черного дыма, чувствовать запах сжигаемой плоти, все это время ожидая неизбежной участи.

– О да, – с энтузиазмом говорит Дитер. – Это будет Фрици.

Я впиваюсь ногтями в ладонь, сосредотачиваясь на боли, сохраняя на лице непроницаемое выражение. Дитер указывает вдаль.

– Сожжение, конечно, начнется у собора.

Архиепископ получает место в первом ряду, чтобы насладиться зрелищем террора, которым он управляет.

– И тогда закончится здесь. – Дитер с нежностью улыбается столбу, установленному у подножия лестницы Порта-Нигра, будто видит Фрици, привязанной к нему. – А теперь в собор. Знаю, у тебя была долгая ночь, друг, но уверен, архиепископ хотел бы увидеться с тобой, прежде чем ты приступишь к своим обязанностям.

От этих слов меня охватывает паника. Я слишком долго просидел в кабинете, намереваясь отправиться в туннели. Болтовня Дитера и бесполезное благословение священника лишили меня драгоценного времени. А если Дитер потащит меня в собор…

– Коммандант, извините, но сначала я должен поговорить со священником.

Дитер переминается с ноги на ногу, и я вижу, как сомнения отражаются на его лице.

– Мне надо вернуться, – заявляю я. Приоткрываю дверь, и священник поднимает на меня глаза, отрываясь от молитв, удивленный, что мы еще не ушли. – Мне нужно исповедаться. Это слишком большая честь, я не могу разжигать костры, имея на душе хоть какой-то грех.

– Капитан Эрнст, – сухо произносит Дитер, – вам не кажется, что архиепископ с таким же успехом может выслушать вашу исповедь?

«Проклятье».

Я беспомощно смотрю на него, не в силах придумать искусную ложь, чтобы выпутаться из этого.

Но вдруг Дитер пожимает плечами.

– Делай что хочешь, – говорит он так, словно ему наплевать. – Просто будь в соборе за час до начала.

– Обязательно, – вру я.

Он уходит. Я поворачиваюсь и возвращаюсь в церковь.

– Ты хочешь исповедаться, сын мой? – спрашивает священник.

– Нет, – отвечаю я, не глядя на него.

* * *

Я направляюсь к лестнице, спускаясь все ниже в глубины водопроводной системы под улицами города. Я спешу к первому повороту в туннели. Но не успеваю пройти и половины пути до базилики, когда начинают звонить утренние колокола, звук превращается в какофонию, слышимую даже под землей. Я мчусь, разбрызгивая воду и ругаясь, но знаю, что…

Я не успею вовремя.

23. Фрици

Я хватаю Йохена за руку.

Он напрягается, когда сто утренних колоколов перекликаются по всему городу, заставляя все голоса в тюрьме стихнуть. Заключенные отошли от левого края камеры. Все собрались вместе, все – одно целое, затаив дыхание, в страхе и надежде. Колокола умолкают.

Повисает густая и удушающая тишина, и я облизываю пересохшие губы.

Пол все еще цел.

Нет.

У меня щемит в груди. Нет, нет – Дитер разгадал наш план. Он схватил Отто, он держит его там же, где Лизель, и убьет их обоих…

– Успокойся, – шепчет Йохен. – Успокойся, Fräulein…