Ночь ведьмы. Книга первая

– Не заставляй меня драться с тобой, Бертрам, – прошу я, стоя в дверях и держась одной рукой за железное кольцо. Чувствую, что Фрици стоит у меня за спиной и пытается пробраться вперед, но если она и владеет какими-то заклятиями, я не хочу тратить их на этого несчастного неудачника. У нас есть серьезные враги, с которыми Фрици придется сразиться.

Бертрам мой.

Он заглядывает мне за плечо, и его глаза расширяются, когда он узнает Фрици.

– Я знал, что ты кусок дерьма, Эрнст, но ты и правда откажешься от нашего священного дела ради этой miststück[38]? Ради нее? Она и выеденного яйца не стоит, капитан.

– Вот тут ты ошибаешься. – Мои мышцы напрягаются. Я знаю, что это закончится кровопролитием. Ничего другого не остается.

Но Фрици стоит у меня за спиной и, услышав оскорбления Бертрама, хочет наброситься на него. И хотя было бы приятно увидеть, как Бертрама размажет по стене ее магией, я хочу сам разобраться с ним, пока Фрици будет следить, чтобы больше никто не появился.

– Дело вот в чем, – поясняю я, как Фрици, так и Бертраму. – Я знаю тебя. И знаю, что есть только одна причина, по которой ты здесь один.

Фрици замирает. Теперь, когда ей известно, что здесь только один охотник – тот, с которым я уже однажды справился, – она может мыслить спокойно. Я сдвигаю ногу, и мой ботинок касается ее ступни, слегка подталкивая. Фрици понимает это едва уловимое движение и отступает на несколько ступенек, давая мне пространство.

– Кто сказал, что я один? – огрызается Бертрам.

Я демонстративно оглядываю пустой коридор. Конечно, я могу ошибаться. Все двери закрыты. Но как и сказал, я его знаю.

– Ты хочешь сам принести комманданту мою голову. Ты не из тех, кто делится славой.

Бертрам фыркает, но в его лице проскальзывает гордыня. Он думает, что уже победил.

– У меня есть меч, – говорит он, поворачивая запястье так, чтобы лезвие сверкнуло в утреннем свете, льющемся из окна.

– А у меня сила дюжины демонов, разве ты не помнишь?

С рычанием Бертрам бросается на меня, но его клинок ударяется о невидимый барьер, будто между нами стоит щит. «Защитное зелье Фрици», – думаю я. Я отскакиваю, громко стуча сапогами по железным ступенькам, и захлопываю дверь. Слышу, как Бертрам ругается и как стучит его меч, ударяясь о тяжелую деревянную дверь. Прежде чем он успевает опомниться, я распахиваю дверь, чтобы врезаться в него и сбить с ног. Ошеломленный Бертрам отшатывается, но не теряет ни равновесия, ни оружия.

Я взмахиваю руками, вытаскивая кинжалы, спрятанные в моих рукавах.

Может, я и не настоящий хэксэн-егерь, но вооружен подобающим образом.

– Кинжалы? Против меча? – издевается Бертрам, вставая в боевую стойку и расслабляя плечи. Этот дурак думает, что я собираюсь сражаться.

Но я не медлю.

Я вонзаю кинжал ему в шею.

Кровь пузырится у него на горле и заливает открытый рот, окрашивая зубы в красный цвет. Он роняет меч, его руки тянутся к ране. Когда он вытаскивает кинжал, его пальцы дрожат, а красные струйки стекают между костяшками его пальцев, разбрызгиваясь, но не долетая до меня. У него хватает сил только на то, чтобы слабеющей рукой удержать оружие, прежде чем оно с грохотом падает на пол, а сам он съезжает вниз по стене, его руки безвольно раскинуты в стороны, а голова опущена, скрывая рану, из которой бежит кровь. Я поворачиваюсь к Фрици, ждущей меня на лестнице.

– Все кончено, – говорю я.

Фрици преодолевает последние ступеньки и выходит в коридор, ахая, когда видит тело и кровь.

– Это было так… быстро, – бормочет она потрясенно.

– Никогда не сомневайся, – говорю я. – Это первое правило нашей боевой подготовки. Я запомнил урок, а вот Бертрам нет.

И все же, прежде чем уйти, я молюсь. Не за свою душу, а за его.

Затем я жестом приглашаю Фрици следовать за мной, не обращая внимания на то, что мои ботинки скользят по каменному полу, оставляя кровавый след.

Добравшись до кабинета комманданта, я распахиваю дверь пинком.

– Где она? – спрашивает Фрици, обводя взглядом помещение.

Я пересекаю кабинет в два широких шага. В кои-то веки я рад тому, что знаю Дитера достаточно хорошо, чтобы догадываться, где он хранит ключ. Я достаю ключ и отпираю каморку, наваливаясь всем телом на дверь. Фрици сдавленно всхлипывает, когда понимает, что ее любимая кузина находится внутри.

Дверь со скрипом открывается, камень скрежещет о камень, и обмякшее тело ребенка падает на пол.

– Лизель! – стонет Фрици, падая на колени.

– Она не мертва, – быстро говорю я, замечая, как дрожат веки девочки, когда она оказывается на свету.

Фрици смахивает грязные пряди волос с лица кузины, ее прикосновения нежные, как у матери.

– Лизель, – шепчет она.

Девочка несколько раз моргает, будто выходя из транса. Сначала ее взгляд останавливается на Фрици, и ее тело расслабляется. Затем она смотрит на меня.

Она кричит, широко распахнув от ужаса глаза, и крик с хрипом вырывается у нее из горла. Она так долго кричала в каморке, что теперь голос едва подчиняется ей.

– Тс-с, тс-с, – говорит Фрици, и ее голос дрожит от волнения. – Он не один из них, он на нашей стороне.