Ночь ведьмы. Книга первая

– Да… я понял, о чем ты говоришь. Нужно успеть. И сойдем с дороги, как только сможем. Им будет трудно преследовать нас среди деревьев на лошадях.

– А потом мы… – Я резко замираю, когда вижу Лизель, которая стоит во дворе, скрестив руки на груди, устремив взгляд на далекую дорогу и на черные плащи, которые то появляются, то исчезают из виду за голыми зимними деревьями.

– Лизель. – Мой голос срывается. Мне не удается сдержать свой страх, и я чувствую, как он расползается по моему телу, поднимаясь все выше, как вода, набегающая на осыпающийся берег.

Прошедшая ночь кажется теперь далекой. Крапфен, рождественские подношения и… и Отто, который встречает мой взгляд, и я замечаю в его глазах то же сожаление, вызванное тем, что радость оказалась такой скоротечной.

Все и правда закончилось слишком быстро, но мы вернем себе счастье. Мы добьемся его.

– Мы доберемся до Источника, – говорю я. – Мы совсем близко.

– Да. – Лизель вбегает в зал, сжимая кулаки. Она останавливается в центре, на мгновение опустив глаза, а затем вытирает лицо и пронзает меня своим взглядом.

– Держитесь поближе ко мне. Вы оба – но особенно ты, охотник. Они не обрадуются, встретив тебя. Мы доберемся до Источника. Мы должны. Мы проделали длинный путь – наверняка лесные жители почувствуют наше приближение, по крайней мере, Лизель, которую благословила богиня. Наверняка они протянут руку помощи, чтобы защитить ее. Может быть, защитят даже Отто. Иначе зачем они оставляли для него пиво? Там его сестра. Она сделает все, чтобы помочь брату.

Отто перекидывает сумку через плечо. Пытается забрать сумку и у меня, но я отталкиваю его, встаю и забрасываю ее за спину, наслаждаясь пронзающим, как молния, взглядом Отто, будто говорящим: «О, серьезно?»

Лизель берет меня за руку.

– Пойдем, – зовет она.

В ее глазах такая решительность, что я теряюсь на секунду, поэтому могу только кивнуть и позволить ей вывести меня из замка, пока Отто следует за нами.

* * *

Утренний иней и наледь покрывают камни, усеивающие дорогу к замку, по обеим сторонам которой возвышаются высокие стены, защищающие от падения со скалистого обрыва. Мы бежим изо всех сил, чтобы выбраться с территории замка, рискуя поскользнуться и упасть, но остановиться не можем, хотя даже воздух мешает, затуманиваясь от горячего прерывистого дыхания.

Мы спешим по извилистой тропинке, вдоль осыпающихся стен, пока наконец тропа не расширяется и не становится ровной. С одной стороны тянется обрыв, внизу которого виднеются зазубренные скалы, слева стена разрушилась, открывая вид на такой густой лес, что я думаю, как мы сможем протиснуться среди деревьев и кустарника. Это не просто стволы, ветви и замерзшие листья – это аура, исходящая от Леса, темнота, скрывающаяся между молчаливыми деревьями, которая одновременно манит и тревожит.

– Сюда, – зовет Отто и первым сворачивает с тропы, направляясь к деревьям…

Впереди из-за поворота дороги появляется хэксэн-егерь на лошади.

Мы замираем: Отто на краю дороги, Лизель и я в центре.

Всадник останавливается примерно в дюжине шагов от нас, и его лошадь, испугавшись крутого подъема, взбрыкивает. Но мужчина хорошо держится в седле, делает круг, и, когда снова поворачивается к нам, я узнаю его. Это не мой брат, а один из охотников, которые были под командованием Отто. Испуганный, молодой…

– Йоханн, – выдыхает Отто. Он поднимает одну руку, а другую кладет на нож, который, я знаю, он прячет за поясом. Я остаюсь рядом с Лизель, которая хватает меня за юбку и прячется за моей спиной, уткнувшись мне в бок и всхлипывая.

Йоханн смотрит на нас.

Оглядывается через плечо, на дорогу.

– Он прямо за мной, – говорит Йоханн, сурово посмотрев на Отто. – Уходите с дороги. Сейчас же.

– Йоханн…

Но он обрывает Отто:

– В Трире восстание.

Наше напряжение сменяется оживлением.

Йоханн слабо улыбается.

– Люди, которым удалось спастись, ополчились на хэксэн-егерей. Вы положили начало чему-то невероятному. И впервые в истории город чувствует, что у него появилась надежда.

Мое сердце сжимается, когда я представляю тех, кого мы освободили, их изможденные испуганные лица. Вспоминаю Йохена, старика. Они сражаются? Они делают то, на что надеялся Отто.

Лошадь Йоханна делает еще круг, и парень качает головой:

– Но вам нужно спешить. Я прикрою вас, но он знает, что вы здесь. Идите, капитан!

Отто приходит в себя раньше меня. Он подбегает к нам, поднимает Лизель на руки и прикладывает ладонь к моему лицу.

– Фрици. Пойдем. Пойдем, ну же…

Йоханн срывается с места и мчится галопом туда, откуда приехал.

Мы слышим стук копыт. Лес вокруг заполняет топот десятков лошадей, переходящих на галоп.

Отто и Лизель спешат в лесную гущу.

Я следую за ними.

Мы с трудом пробираемся между грубыми стволами и ветвями, похожими на черные пальцы, тянущиеся к нам. Лесная земля густо покрыта подлеском, кое-где заметенным снегом, который сумел пробиться сквозь кроны деревьев, а воздух здесь еще более холодный, чем на дороге, и при каждом вдохе у меня на языке будто образуется лед.