Ночные бдения

Анфилада сменилась узкой темной лесенкой и полуразрушенными ступеньками, на которых я, чуть было, не убился, пытаясь скрыть здоровье своих рук, лестница привела нас в каменный мешок, и опять началась процедура завязывания глаз и открытия дверей. Затем мы долго шли по лестницам, коридорам, залам, их было так много, что я даже со счета сбился, возможно, Алеас намеренно водил меня закоулками дворца, чтобы запутать.

Наконец, мы остановились перед закрытой двустворчатой дверью, за которой слышался монотонный гул голосов. Алеас пытливо посмотрел на меня, как бы проверяя, что я чувствую и готов ли войти в зал.

Мне зверски хотелось ударить его по морде и убежать, пусть последствия будут ужасны, но они гораздо лучше ожидающего меня позора.

Предупреждая мои действия, Алеас сказал:

– Там, за дверью тебя ждет другая жизнь, подумай об этом. Рядом с повстанцами ты был никем, войдя в эту дверь, ты приравняешься к лучшим людям Империи. Шанкор играла тобой, ты был лишь пешкой, маленькой и дерзкой. Разве теперь, оказавшись в беде, ты стал ей нужен? Она отказалась от тебя. Вчера она прислала Тобакку письмо с нарочным. Ала-Тер отдает тебя в пользование набожнику, все, что ей нужно было от тебя, она получила. И речь идет не о твоих действиях, планах и прочем, а о том, что ты выполнил свою миссию, внеся в народ смуту своим появлением и симпатией к повстанцам. Письмо пришло ночью, именно о нем к тебе шел сообщить Тобакку, но передумал. Все знают, что сегодня на приеме будет присутствовать демон Андрэ, принявший сторону набожника, если бы не это, уже сегодня ночью тебя бы отвезли в Замок Роз и казнили. Я считаю, что тебе стоит об этом знать. Мой последний совет: постарайся войти в доверие к Тобакку и не злить его, он и так сердит, что Шанкор опять ущипнула его за нос, подкинув тебя, как приманку. Может быть, он смягчится и возьмет тебя в слуги, это все же лучше, чем смерть, ведь демоны умирают лишь раз и навсегда, как я слышал. Повстанцы отказались от тебя, Андрэ, набожник зол, и положение твое подобно человеку, стоящему у края обрыва, а теперь пошли, но помни, во имя Деклеса, я тебе ничего не говорил, это секрет.

Алеас открыл дверь, и на меня обрушился свет, блеск и шум. Всю залу заполняли мужчины в роскошных, блестящих одеждах, лишь длинный проход до дверей на противоположной стороне зала был четко свободен. Алеас натянул капюшон и, легонько подтолкнув меня, поплелся следом, скромно сложив руки, в которых скрывался снотворный стилет.

На негнущихся от потрясения ногах, под прицелом сотни глаз я шествовал через проход. Голоса мгновенно затихли, и лишь бряцанье моих украшений нарушало тишину.

Я чувствовал себя ребенком, которого голым вытолкнули на середину комнаты и сказали, что мама – не его. Я чувствовал страшную обиду, негодование, ярость и страх, что в смеси составляло полнейшее замешательство.

Двери открылись и отделили меня от толпы, которая сразу же взорвалась бурными обсуждениями.

Я оказался в великолепной тронной зале, но блеск ее не радовал меня, весь свет померк в моих глазах. Алеас, видя мое состояние, утешительно похлопал меня по спине. Он поставил меня слева от трона, и я стоял, не шевелясь, погруженный в невеселые мысли.

Игра, шахматная партия, а я лишь пешка, маленькая и дерзкая, как сказал Алеас, разменная монета. Я вспомнил свою последнюю игру в шахматы с бабушкой Люси и содрогнулся: да, я встретился с этим препятствием, и я сломался, как стрела, пущенная в сталь. Пусть будет проклят тот день, когда я встретил Пике, мне надо было бежать с базара, бежать из Города Семи Сосен, скрыться в лесу, в горах, стать отшельником, не видеть людей никогда, пока смерть не пришла бы за мной и не ввергла в пропасть забвения.

Пешка! Значит, все, что я делал, не имело значения, все, что я выстрадал, ради чего рисковал жизнью – все было игрой! Значит, все клятвы любви были лишь хорошо продуманным ходом чертовки Шанкор, маленькой мерзкой твари. А я-то говорил ей прекрасные слова, сердце готов был сжечь ради нее, терпел мучения, гибелью своей рад был послужить ей, – все для любви, которая была лишь еще одним практичным шагом.

Ведь правда, такая могущественная женщина могла послать мне хотя бы весточку в Замок Роз, наверняка, она знала, что я там, знала! О, если бы взглянуть на это письмо, которое она отправила Тобакку.

А если никакого письма не было, и это лишь еще один удачный ход набожника, чтобы разговорить меня. О Господи! Что за мука терзаться такими сомнениями!

Боковая дверь отворилась, и в залу вошел Тобакку в сопровождении распорядителей и советников. Дав им знак не приближаться, он подошел ко мне и, кивнув Алеасу, пытливо заглянул мне в лицо

– Я вижу, господин демон, пребывание у меня в гостях пошло вам на пользу, – иронично произнес он, – вы просто похорошели.

Я с трудом удержался, чтобы не врезать по его наглой физиономии.