Ночные бдения

– Пусть жених возложит дары! – опять гаркнул он и подтолкнул меня вперед. Полученного толчка хватило, чтобы я удачно долетел до Серпулии и вовремя успел затормозить, не сбив невесту.

– Пусть! – опять зашумела толпа…

Когда с нудной церемонией возложения даров было покончено, мы отправились на главную площадь. Там уже все было готово: усыпанная цветами, она походила на сладкий праздничный торт, даже столб казней был обвит раскрашенной гирляндой.

Донджи в белом ритуальном наряде приветливо помахал нам рукой, и мы подкатили к нему. Старик сделал знак, и два помощника поднесли ему жаровню с раскаленными углями и брачное клеймо. Он попросил нас подать ему правые руки и выжег на наших предплечьях брачные знаки. Это было весьма болезненно, я с трудом сдержался, а Серпулия застонала и покачнулась. Слезы покатились из ее глаз, когда Донджи начал читать молитвы своему изуверскому богу. Серпулия тихонько всхлипывала, кто-то в толпе, расчувствовавшись, громко высморкался. Минут десять бормотал Донджи и, когда, наконец, закончил, толпа экзальтированно закричала:

– Да здравствует муж и жена! Добрых им детей! Богатой жизни! – и, подхватив нас, понесла к дому Хоросефа.

Свадебный стол ломился от жареного мяса, фруктов, разнообразных яств, кувшинов с хлипсбе. От желающих праздновать мою свадьбу не было отбоя, и пришлось накрыть добавочные столы прямо под открытым небом. Обрадованные гости начали рассаживаться и поднимать кубки за здравие жениха и невесты, только жених и невеста были печальны и хмуры. Ставя передо мной блюдо с мясом, Фелетина шепнула мне на ухо:

– Сегодня после полуночи Жука ждет вас у озера, – и исчезла в суматохе толпы.

Во время свадебного торжества я несколько раз пытался сообщить Серпулии радостную новость, но каждый раз, когда я наклонялся к ее уху, возбужденные гости требовали поцелуев. Девушка стойко сносила мои прикосновения, не выказывая особого отвращения.

Чем дольше длилась гулянка, тем тревожнее я поглядывал в окно: солнце уже село, а луна поднималась все выше и выше. Наконец, Хоросеф встал:

– Гости! Братья! Не пора ли жениху и невесте вкусить брачного ложа, не пора ли им стать мужем и женой?! – крикнул он.

– Пора! Пора! – раздались в зале нестройные возгласы.

Я поднялся из-за стола и подал руку дрожащей Серпулии. Миновав зал под громкие одобряющие возгласы, я устало втолкнул ее в комнату и в изнеможении сел на кровать. Смеясь, я похлопал по подушке.

– Ну что, невестушка, иди ко мне.

Серпулия побледнела и закачалась, не подхвати я ее, она упала бы на пол.

– Что ты, милая! – успокаивал я ее. – Я шучу, дурочка!

Она громко разрыдалась и крепко обняла меня.

– Ну-ну, успокойся. И нечего лить слезы, погоди еще чуть-чуть, скоро вы с Марци сядете на коня и будете далеко отсюда, – с горечью добавил я.

Не переставая всхлипывать, Серпулия упала на пол и обняла мои колени.

– О, мой господин! – воскликнула она, прижимаясь ко мне щекою.

Безуспешно пытался я оторвать ее от себя, никакие уговоры не помогали.

– Послушай, Серпулия! – рявкнул я. – Ты жена мне или нет?!

– Не жена – невеста! – победно сказала она.

– Слушай тогда приказ: прекрати это самоистязание немедленно!

Она послушно поднялась с колен. Я метнулся в угол и начал сосредоточенно рыться в вещах, подыскивая что-нибудь из одежды, что могло бы ей быть впору.

– Раздевайся! – сказал я ей через плечо.

– Не могу, – тихо ответила она.

– Почему?

– Платье расстегивается сзади. В брачную ночь его снимает жених.

– Черт побери! – ругнулся я, комкая в руках рубашку. – Ладно, помогу так и быть.

Мелкие шнурочки бежали от шейного выреза до самого низа. Раздевать невесту оказалось делом трудоемким, и возбуждающим.

Я с трудом сдерживался, чтобы не перецеловать каждый миллиметр бархатной кожи Серпулии, которая открывалась мне с каждым разом все больше и больше. Поистине, у меня слишком долго не было женщины!

Дойдя до середины, я понял, что под платьем у девушки вообще ничего нет.

– Послушай, Серпулия, – заикаясь от возбуждения сказал я, – дальше-то ты, поди, сама справишься.

– Нет, платье слишком узко, – полушепотом ответила она.

Я лишь застонал в ответ: за что мне эта пытка?

– Тебе плохо? – спросила она.

О! если бы только она знала, насколько мне было плохо, то не стояла бы так безмятежно передо мной полуголой. Скрипя зубами, я продолжил работу. Дойдя до конца, я был уже совершенно возбужден, тело изнывало от желания, и лишь воля удерживала от ошибки.

– А теперь одевайся, – проговорил я севшим голосом. – Вот одежда.

Отвернувшись, я взял мешок с деньгами и, отсчитав десять империалов, ссыпал их в узелок. На первое время, пока влюбленные не доберутся до Города Семи Сосен, на это можно будет хоть как-то прожить.

– Я оделась.

Я оглянулся и увидел миленького мальчика, одежда на девушке висела, как на пугале, а в волосах все еще путались розовые цветочки. Я невольно рассмеялся, видя, как она кокетливо надула губки.

– А теперь пойдем. Где ждет тебя Марци?

– На нашем месте, на берегу.

– Надо поторопиться, – встревожился я.

Легко подняв Серпулию на руки, я вытолкнул ее в окно, заложил дверь на засов, а затем выпрыгнул сам.