Ночные крылья. Человек в лабиринте

Бордман кивнул:

– Да. Последнего робота, которого нам суждено было неизбежно потерять. Теперь начнутся потери в людях.

2

Это было неизбежно, и потому Бордман не особенно переживал из-за этого, не больше, чем из-за необходимости платить подоходный налог, или приближающейся старости, или неудобствах большей силы тяжести, чем та, к которой он привык. Налоги, старость и гравитация были извечными человеческими проблемами, хотя их действие и смягчил прогресс. Так же обстояло дело и со смертельным риском. Они потеряли десятки роботов и тем самым спасли жизни по крайней мере десяти людям; но теперь уже наверняка погибнут несколько человек. Бордман сожалел об этом, но недолго и неглубоко. Уже не одно десятилетие он просил людей рисковать своими жизнями, и многие из них умерли. Он и сам готов был рискнуть своей жизнью, в нужное время и по правильной причине.

Лабиринт со всей точностью был нанесен на карту, на которой был подробно размечен маршрут со всеми ловушками, и поэтому Бордман, посылая туда роботов, рассчитывал, что они с вероятностью в 95 % доберутся до зоны А целыми и невредимыми. Сможет ли по этому маршруту пройти человек с той же степенью безопасности, что и робот, было неизвестно. Компьютер будет нашептывать человеку указания для каждого шага по этой дороге, но эту информацию будет обрабатывать подверженный усталости и ошибкам человеческий мозг, у которого нет датчиков опасности и который не может реагировать так же быстро, как мозг робота, и в результате человек будет вести себя как-то иначе, а это может для него очень плохо кончиться. Поэтому данные, которые они собрали, нужно тщательно протестировать, прежде чем в лабиринт рискнут войти Бордман или Нед Раулинс.

Об этом позаботятся добровольцы.

Они знали, на что идут. Никто не собирался их уверять, что им не угрожает смерть. Бордман сказал им, что для блага человечества нужно добиться, чтобы Мюллер вышел из лабиринта по своей воле, и наиболее вероятно, что он это сделает только после разговора с глазу на глаз, а уговорить его могут только он, Чарльз Бордман, или Нед Раулинс, и поэтому они люди просто незаменимые, значит, другие должны проложить им дорогу. И эти парни предложили себя сами, понимая, что почти обречены. Каждый из них знал, что смерть нескольких первых может пойти ему на пользу. Неудача означает новую информацию о лабиринте; удачного же прохождения лабиринта на тот момент ни у кого не было.

Кинули жребий, кому идти первым.

Первым выпало идти лейтенанту по фамилии Берке, который выглядел довольно молодо и, скорее всего, действительно был молод, ибо военные редко подвергают себя омолаживанию, прежде чем дослуживаются до высоких чинов. Этот коренастый темноволосый смельчак вел себя так, как будто его жизнь стоила не дороже жизни стандартного робота, произведенного на борту корабля.

– Когда найду Мюллера, – он не сказал «если», – скажу ему, что я археолог. Так? И, кроме того, спрошу, не против ли он, чтобы его навестила пара моих коллег.

– Да, – согласился Бордман. – Но помни, что чем меньше ты будешь задевать в разговоре специфические археологические темы, тем меньше вызовешь подозрений.

Берке не имел никаких шансов дожить до встречи с Ричардом Мюллером, и все об этом знали. Но он весело, отчасти театрально, помахал рукой на прощание и вошел в лабиринт. Аппаратура в его рюкзаке соединяла его напрямую с мозгом корабля. С ее помощью он получал всю нужную информацию, и наблюдатели на борту могли видеть все, что с ним происходит.

Уверенно и спокойно он миновал страшные ловушки зоны H. Ему не хватало датчиков, позволявших роботам находить переворачивающиеся плиты в мостовой с ямами смерти под ними, излучатели энергии, схлопывающиеся двери и многие другие кошмары. Однако у него было кое-что иное, чего недоставало этим роботам: запас информации, собранной ценой гибели этих великолепных машин. Бордман на своем экране видел уже знакомые ему колоннады, пилоны, арки, мосты, останки роботов. В душе подгоняя Берке, он знал, что в один из ближайших дней ему самому предстоит отправиться туда. Бордман задумался, насколько ценна для Берке его собственная жизнь.

На путь от зоны H до зоны G потребовалось около сорока минут. Преодолев его, Барке не проявил никакой радости, сообщая, что достиг прохода. Все знали, что зона G не менее опасна, чем H. Но пока что указания компьютера срабатывали хорошо. Берке исполнял своеобразный балет, проходя через препятствия: столько-то шагов, теперь прыжок, теперь бок, а сейчас перешагнуть какую-то коварную полосу под ногами. Он отлично держался. Но компьютер не мог предостеречь его от небольшого зубастого зверя, притаившегося на позолоченном выступе на стене в сорока метрах от прохода в зону G.

Опасность случайная, непредвиденная. А все знания Барке об этой зоне основывались лишь на прошлых попытках, осуществлявшихся роботами.