Ночные крылья. Человек в лабиринте

– Марте? – Мюллер задумался. Ага, это та девушка с голубыми волосами, узенькими бедрами и острыми грудками. – Да, передай ей привет. Скажи, мне было бы приятно увидеться с ней сразу после посадки. Сексаторы не доводят до такого безумия, как она.

Бордман фыркнул от смеха, словно услышал шикарную шутку. Потом резко изменил тон и спросил:

– Как все прошло?

– Так себе.

– Но ты наладил контакт?

– Пожил среди гидрян, конечно же. Они меня не убили.

– Они были враждебны?

– Они меня не убили.

– Да, но…

– Я остался жив, Чарльз. – Мюллер почувствовал, что снова начинается нервный тик. – Я не научился их языку. Не знаю, как они меня восприняли. Казалось, они проявляли интерес. Долгое время они внимательно присматривались ко мне. Но так и не сказали ни слова.

– Может, они телепаты?

– Понятия не имею, Чарльз.

Бордман какое-то время молчал.

– Что они с тобой сделали, Дик?

– Ничего.

– Это не так.

– Я просто устал от этого путешествия, – сказал Мюллер. – Но в хорошей форме, разве что немножко перенервничал. Я хочу дышать нормальным воздухом, пить настоящее пиво, и мне будет приятно оказаться в постели не одному. Тогда все станет просто отлично. И возможно, я смогу предложить какой-нибудь способ установления контакта с гидрянами.

– Что с твоей вещательной аппаратурой, Дик?

– В чем дело?

– Тебя слышно слишком громко, – пояснил Бордман.

– Это вина трансляционной станции. Черт побери, Чарльз, при чем здесь моя вещательная аппаратура?

– Тоже не знаю, – ответил Бордман. – Просто пытаюсь понять, почему это ты так раскричался на меня.

– Я не кричу! – крикнул Мюллер.

Вскоре после этого разговора с Бордманом он получил сообщение со станции слежения, что пилот готов и ждет разрешения взойти на корабль. Он открыл люк и впустил на борт этого человека. Пилот оказался молодым блондином с орлиным носом и светлой кожей. Сняв шлем, он сказал:

– Меня зовут Лес Кристиансен, господин Мюллер, и я хочу, чтобы вы знали, что я горжусь и считаю за честь сопровождать первого человека, который посетил расу чужих существ. Надеюсь, я не нарушу предписаний, касающихся служебной тайны, но я мечтаю хоть немного услышать об этом, пока мы будем спускаться. Не сочтите это за назойливость, я буду благодарен за некоторые подробности о вашей…

– Да, я могу вам кое-что рассказать, – вежливо ответил Мюллер. – Прежде всего вы видели видеокубик с записью изображения гидрян? Я знаю, этот видеокубик должны были транслировать, но…

– Вы позволите, я присяду, господин Мюллер?

– О, прошу вас. Вы, конечно, видели. Это высокие худые создания, с плечами…

– Мне как-то не по себе, – сказал Кристиансен. – Не могу понять, что это со мной. – Его лицо пошло красными пятнами, капельки пота заблестели на лбу. – Наверное, я расхворался… Вы знаете, так быть не должно…

Он упал в кресло и сжался, трясясь, как в лихорадке, закрыв голову руками. Мюллер, который после долгого молчания с трудом выдавливал из себя слова, беспомощно огляделся. Наконец он протянул руку и взял пилота за локоть, чтобы отвести его в диагностическую кабину. Кристиансен резко вырвался, будто его коснулись раскаленным железом, потерял равновесие, упал на пол и пополз, пытаясь отодвинуться как можно дальше от Мюллера. Сдавленным голосом он спросил:

– Где это у вас?

– Вон та дверь.

Пилот забрался в туалет, закрыл дверь и защелкнул замок. Мюллер, к своему удивлению, услышал, как его рвет, потом нечто похожее на серию всхлипов. Он уже хотел сообщить на станцию слежения, что пилот болен, когда дверь открылась и Кристиансен пробормотал:

– Вы не могли бы подать мне мой шлем?

Мюллер протянул ему шлем.

– Мне придется вернуться обратно на станцию, господин Мюллер.

– Мне очень жаль, что на вас это отразилось таким образом. Черт возьми, надеюсь, я не притащил с собой какую-нибудь заразу.

– Я не болен. Просто чувствую себя паршиво. – Кристиансен надел шлем. – Не понимаю. Но охотнее всего я сжался бы сейчас в комочек и поплакал. Прошу вас, выпустите меня, господин Мюллер! Это… так… страшно… так я себя чувствую!

Он выскочил из корабля. Мюллер смотрел, как он несется к недалекой станции. Потом включил радио.

– Пока что не присылайте другого пилота, – сказал он диспетчеру. – Кристиансен, как только снял шлем, сразу заболел. Может, я чем-нибудь заразил его. Это надо проверить.

Диспетчер согласился. Он попросил, чтобы Мюллер прошел в диагностическую кабину, настроил диагност и переслал данные. Потом на экране Мюллера появилось серьезное темно-шоколадное лицо врача станции контроля движения.

– Это очень странно, господин Мюллер, – сообщил он.

– Что именно?

– Данные вашего диагноста проанализировал наш компьютер. Нет никаких необычных симптомов. Я подверг обследованию Кристиансена и снова ничего не понимаю. Он говорит, что чувствует себя уже хорошо. Он сказал, что в ту минуту, как увидел вас, его охватила сильная депрессия, которая немедленно перешла во что-то вроде метаболического паралича. Это значит, что эта тоска полностью лишила его сил.

– И часто у него бывают такие приступы?

– Никогда, – ответил доктор. – Я хочу в этом разобраться. Могу я сейчас посетить вас?