Ночные крылья. Человек в лабиринте

Доктор не скулил и не жаловался. Но надолго не задержался, и, когда он выходил из корабля Мюллера, лицо его было мокрым от слез. Он был не менее растерян, чем Мюллер. Двадцать минут спустя появился новый пилот. Он не снимал шлема и скафандра и немедленно начал задавать кораблю программу для приземления. Он сидел за пультом выпрямившись, повернувшись к Мюллеру спиной, и не произнес ни слова, точно Мюллера вообще не было. В соответствии с требованиями правил он довел корабль до той области, где двигателями уже мог управлять компьютер земного порта, после чего покинул корабль. С окаменевшим лицом и плотно сжатыми губами, он слегка качнул головой в знак прощания и выскочил из корабля. Наверное, я сильно и мерзко пахну, подумал Мюллер, если он смог почувствовать этот запах даже сквозь скафандр.

Посадка прошла без проблем.

В межпланетном порту Мюллер довольно быстро прошел иммиграционный контроль. На то, чтобы Земля сочла возможным принять его, хватило полчаса. Исследованный теми же самыми приборами и компьютерными системами уже сотни раз до этого, он считал это время почти рекордным. Развеялось опасение, что мощнейший портовый диагност откроет у него какую-нибудь неизвестную болезнь, не обнаруженную ни его собственным оборудованием, ни врачом станции слежения. Диагност тщательно проверил его, прощупал звуком его почки, провел исследования взятых в разных местах образцов субстанций организма. И когда Мюллер в конце концов вышел из этой машины, не зазвенели сигналы тревоги, не засверкали предупредительные огни. Допущен. Он поговорил с роботом в таможенном отделении. Откуда прибыли, путешественник? Куда? Допущен. С его документами все было в порядке. Щель в стене выросла до размеров двери. Он уже мог выйти – и наконец, впервые с минуты приземления, встретиться с другими человеческими существами.

Бордман прилетел вместе с Мартой, чтобы встретить его. В толстом облачении, коричневом с металлическими блестками, он выглядел очень солидно. Пальцы украшало множество солидных перстней, а задумчивые густые брови напоминали темный тропический мех. У Марты волосы были коротко острижены, темно-зеленые веки посеребрены, а тонкую шею покрывало золото. Мюллеру, помнившему ее мокрой и обнаженной, когда она выходила из хрустального озера, не понравились эти перемены. Он сомневался, что она прихорошилась в его честь. Это ведь Бордман любил иметь великолепных, эффектно выглядевших женщин. Вероятно, эти двое спали вместе во время его отсутствия. Он удивится и даже будет потрясен, если выяснится, что они этого не делали.

Бордман взял Мюллера за запястье, но рукопожатие вышло слабым. Через секунду его рука совсем ослабла и соскользнула, прежде чем Мюллер успел ответить на его приветствие.

– Приятно снова видеть тебя, Дик, – произнес он без уверенности в голосе и отступил на пару шагов.

Его щеки провисли, словно бы от сильной гравитации. Марта проскользнула между ними и прижалась к Мюллеру. Он обнял ее и провел рукой от шеи до крепких ягодиц. Но не поцеловал. Ее глаза, когда он посмотрел в них, были полны блеска и ошеломили его. У нее раздувались ноздри. Он почувствовал, как напряглись мышцы под нежной кожей. Она попыталась вырваться из его объятий, шепнув:

– Дик, я молилась за тебя каждую ночь. Ты даже представить себе не можешь, как я тосковала.

Марту трясло все сильнее. Опустив руку на бедра, Мюллер страстно прижал ее к себе. Ноги ее ослабели, и он даже испугался, что она упадет, если он выпустит ее из объятий. Она отвернула голову. Он прижался щекой к ее нежному уху.

– Дик, – пробормотала она, – мне так странно… так приятно видеть тебя, что все перепуталось в голове… отпусти меня, Дик, мне что-то плохо…

– Да, да, конечно. – Он отпустил ее.

Бордман нервно стер пот с лица и проглотил какое-то успокаивающее лекарство. Мюллер никогда раньше не видел его в таком состоянии.

– Что, если я оставлю вас вдвоем, а? – предложил Бордман. – Эта погода что-то нехорошо на меня подействовала. Поговорим завтра. Номер для тебя забронирован.

И он сбежал. Только теперь Мюллер почувствовал, как его охватывает паника.

– Куда мы идем? – спросил он.

– Тут рядом транспортные капсулы. У нас номер в гостинице возле порта. У тебя есть багаж?

– Он на корабле, – ответил Мюллер. – Но его необязательно сейчас забирать.

Марта прикусила нижнюю губу. Он взял ее под руку, и они выехали на движущемся тротуаре из зала прилета туда к транспортным капсулам. «Скорее, – подумал он. – Скажи мне, что плохо себя чувствуешь. Ну, прошу, скажи, что в эти последние десять минут тебя сразила какая-то таинственная болезнь».

– Зачем ты остригла волосы? – спросил он.

– Женщина имеет на это право. Не нравлюсь тебе с короткими волосами?

– Чуть менее нравишься. – Они сели в капсулу. – Они были длинными и голубыми, как море в непогоду. – Сверкающий, как ртуть, кокон оторвался от земли. Марта сидела поодаль от Мюллера, сгорбившись у дверей. – И этот макияж тоже. Прости, Марта. Мне бы хотелось, чтобы все это понравилось.

– Я постаралась выглядеть красивой ради тебя.