Ночные крылья. Человек в лабиринте

По другую сторону этого участка он остановился и повернулся. Бордман, хотя и был значительно старше, поспевал за ним; он помахал ему рукой и подмигнул. Сейчас ему предстоит та же ловушка. Раз, два, три, четыре, пять… Иди! Бордман миновал место, где вспыхивал энергетический луч.

– Может, передохнем здесь недолго? – спросил Раулинс.

– Не относись так снисходительно к старому человеку, Нед. Продолжаем двигаться. Я еще не устал.

– У нас трудный участок впереди.

– Вот и нечего рассиживаться.

Раулинс с ужасом поглядывал на кости. Высохшие скелеты, лежащие здесь веками, и чьи-то останки, вовсе не такие древние. Существа разных миров нашли здесь свою смерть.

Что, если я погибну в ближайшие десять минут?

Вокруг по несколько раз в секунду происходили в разных местах яркие вспышки. Бордман, идущий на расстоянии пяти метров за Раулинсом, превратился в зловещий призрак, дергающийся словно в конвульсиях. Оглянувшись, Раулинс был вынужден прикрыть сверху глаза рукой, чтобы четко увидеть Бордмана. Это было похоже на то, как будто он с каждой долей секунды все больше терял сознание.

Он слышал голос компьютера: «Пройди десять шагов и остановись. Раз, два, три. Пройди десять шагов и остановись. Раз, два, три. Иди быстро до конца спуска».

Ему далеко не всегда удавалось припомнить, что именно случится в этом месте, если он не будет придерживаться указаний. Здесь, в зоне H, кошмары поджидали почти всюду, и у него в памяти их очередность путалась. Это то место, где камень весом в тонну падает на невнимательного путешественника? И где те стены, которые схлопываются? Где прекрасный, затейливый мост, ведущий в огненное озеро?

Исходя из средней продолжительности жизни, он мог рассчитывать спокойно прожить еще двести пять лет. Хотелось пожить как можно дольше. Я еще слишком мало пожил, чтобы просто так умереть, думал Нед Раулинс.

Двигаясь словно в танце по указаниям компьютера, он миновал и огненное озеро, и схлопывающиеся стены.

2

Длиннозубый зверь сидел на козырьке входной двери дома напротив. Бордман осторожно отцепил от своего ранца оружие и включил автоматический прицел, установив его на тридцать килограммов массы и дальность в пятьдесят метров.

– Он мой, – сказал он Раулинсу и выстрелил.

Луч энергии, рассеявшись, ударил в стену. На ярко-пурпурном фоне рассыпались струи зелени. Зверь прыгнул, вытянув в финальной агонии лапы, и упал. Откуда-то выскочили три маленьких падальщика и принялись рвать его на куски.

Бордман издал смешок. Чтобы стрелять из автонаводящегося оружия, не обязательно быть хорошим стрелком. Но он уже довольно давно не охотился. Когда ему было тридцать, он провел долгую неделю на охоте в Сахарском заповеднике, будучи самым молодым в группе из восьми крупных бизнесменов и правительственных советников. На ту охоту он поехал из политических интересов, и ему она не очень-то понравилась: душный воздух, слепящий солнечный свет, грязные мертвые звери, лежащие на песке, хвастливые речи этих охотников, бессмысленная бойня. Когда тебе тридцать, развлечения людей среднего возраста не вполне понятны. Но тогда он выдержал до конца, надеясь, что это оправдает себя в дальнейшем и сослужит неплохую службу. И это действительно дало свои плоды. Но больше он никогда не охотился. Однако теперь, здесь, все было совсем не так, даже несмотря на карабин с автоматической наводкой. Это уже не спорт.

3

На золотистом экране, стоявшем на опорах почти вплотную к стене, рядом с внутренним краем зоны H, менялись изображения. Раулинс увидел, как лицо его отца, поначалу четкое, понемногу сливается с фоном – рисунком из полос и крестов, – а затем вспыхнуло. Проекция, которую каким-то образом формировало сознание смотрящего. Роботы, проходя здесь, видели пустой экран. Раулинс увидел шестнадцатилетнюю Мэрибет Чемберс, ученицу второго курса лицея Богоматери Милосердия в Роксфорде, штат Иллинойс. Мэрибет с робкой улыбкой принялась раздеваться. Волосы у нее были мягкими, шелковистыми, как облачко, сквозь которое светит солнце, а губы пухлыми и влажными. Она расстегнула лифчик и показала два больших шара с кончиками, горящими, как огоньки. Эти груди были посажены так высоко, как будто не подчинялись силе притяжения, и были разделены впадиной шириной в одну шестнадцатую дюйма и протяженностью в шесть дюймов. Мэрибет покраснела и обнажила нижнюю часть своего тела. В ямочках над пухлыми розовыми ягодицами блестели аметисты. Бедра украшала золотая цепочка с распятием из слоновой кости. Раулинс, пытаясь не смотреть на экран, прислушивался к голосу компьютера, управлявшего каждым его шагом.

– Я есть воскресенье и жизнь, – сказала Мэрибет хрипло и страстно.

Она манила его тремя пальцами. Подмигивала с грязными намеками. Говорила нараспев сладкие пошлости.

– Иди же сюда, большой мальчик! Мы классно проведем время…

Она хохотала. Вся извивалась. Трясла плечами, и тогда груди звенели, как колокола.