Ночные крылья. Человек в лабиринте

– Дик. Зови меня Дик. – Мюллер поднял обе руки и развел их, словно пытаясь поймать лунный свет. Ему вдруг стало ужасно холодно. Через площадь на стене прыгали и танцевали тени небольших животных. – Я полюбил свое одиночество. Можно научиться лелеять даже собственный рак, если окажешься в правильном расположении духа. Послушай, нужно, чтобы ты кое-то понял. Я прибыл сюда преднамеренно. Это не была авария корабля. Я выбрал такое место во Вселенной, где меня не должны были потревожить, и укрылся тут. Но, конечно, теперь заявились вы со своими роботами и нашли путь сюда.

– Если вы не хотите, чтобы я был здесь, я уйду! – сказал Раулинс.

– Наверное, так будет лучше для нас обоих. Нет. Подожди. Останься. Ты очень паршиво чувствуешь себя в моем присутствии?

– Неуютное ощущение, – сказал Раулинс. – Но не так плохо, как было… ну, не знаю… С такого расстояния мне просто печально.

– А знаешь почему? – спросил Мюллер. – Судя по тому, как ты это говоришь, думаю, да, Нед. Ты только притворяешься, будто не знаешь, что случилось со мной на бете Гидры IV.

Раулинс покраснел.

– Ну, я, пожалуй, немного припоминаю. Что-то изменили в вашем сознании?

– Именно. То, что ты чувствуешь, Нед, это моя проклятая душа, просачивающаяся в воздух. Ты улавливаешь нервные импульсы, излучающиеся прямо из моей макушки. Как, нравится тебе это? Попробуй подойди поближе… Хватит. – Раулинс остановился. – Вот, – сказал Мюллер, – теперь это сильнее. Получаешь хорошую дозу. А теперь вспомни, каково было, когда ты стоял совсем близко. Не очень-то приятно, да? С расстояния в десять метров это вполне терпимо. С расстояния в один метр это невыносимо. Можешь себе представить, что держишь в объятиях женщину, когда от тебя исходит такая ментальная вонь? Нельзя заниматься любовью с расстояния в десять метров. По крайней мере, я не могу. Присядем, Нед. Здесь безопасно. У меня есть детекторы на тот случай, если сюда забредет какая-нибудь мерзкая тварь, а ловушек тут никаких нет. Сядь.

Он первым опустился на гладкий молочно-белый камень, местный аналог мрамора, придающий всей площади весьма элегантный вид. После недолгого раздумья Раулинс уселся в позе лотоса в десяти метрах от него.

– Нед, – поинтересовался Мюллер, когда они сели, – сколько тебе лет?

– Двадцать три.

– Женат?

Застенчивая улыбка.

– Нет, увы.

– А девушка у тебя есть?

– Была одна, контракт на внебрачную связь. Мы разошлись, когда я подписался на эту работу.

– В вашей экспедиции есть женщины?

– Только сексаторы, – ответил Раулинс.

– Так себе замена, правда, Нед?

– Не очень. Мы могли взять с собой нескольких женщин, но…

– Что – но?

– Это слишком опасно. Лабиринт…

– Сколько человек вы уже потеряли? – спросил Мюллер.

– Вроде бы пятерых. Хотел бы я познакомиться с существами, которые смогли построить такое. Наверное, лет пятьсот затрачено только на проектирование, чтобы все это получилось таким дьявольским…

– Больше, – сказал Мюллер. – Это был величайший созидательный триумф их расы. Их шедевр, их памятник. Должно быть, они гордись смертоносностью этого места. Оно суммировало всю суть их философии: убей чужого.

– Вы лишь предполагаете или нашли какие-то ключи к пониманию их культуры?

– Единственный ключ к пониманию их культуры, который у меня есть, – это то, что нас окружает. Но я специалист по психологии инопланетян, Нед. Я знаю об этом больше, чем любой другой человек, потому что я единственный, кто когда-либо сталкивался с инопланетной расой. Убей чужого – это закон Вселенной. А если не убьешь, то надо хотя бы как следует надавать…

– Но мы же не такие! – ужаснулся Раулинс. – Мы вовсе не враждебно настроены к вам…

– Чушь.

– Но…

– Если на одну из наших планет, – сказал Мюллер, – вдруг опустится чужой звездолет, мы поставим его на карантин, поместим экипаж за решетку и будем допрашивать их до тех пор, пока они не помрут. Все наши хорошие манеры произрастают из упадничества и самодовольства. Мы притворяемся, что слишком благородны, чтобы ненавидеть чужаков, но это вежливость из слабости. Возьмем, к примеру, гидрян. Некая влиятельная фракция в Совете Земли настаивала на том, чтобы, прежде чем мы вышлем к ним эмиссара для знакомства, рассеять слой облаков, которые окружают их планету, и дать им увидеть солнце…

– Ничего себе!

– Это предложение отклонили, а эмиссара, который туда отправился, гидряне приняли чересчур хорошо. Меня. – Неожиданно Мюллеру что-то пришло в голову. – Что-нибудь было между нами и гидрянами за последние девять лет? Были какие-нибудь контакты? Война?

– Ничего, – ответил Раулинс. – Мы держимся подальше от них.

– Ты мне говоришь правду или, может быть, вы избавили Вселенную от этих сукиных сынов? Господь свидетель, я не имел бы ничего против, хотя вовсе не их вина в том, что они сотворили со мной. Просто они отреагировали своим, типично ксенофобским способом. Нед, с ними не воевали?

– Нет. Клянусь, что нет.

Мюллер успокоился. Чуть погодя он сказал:

– Я не буду просить посвятить меня во все остальные новости. По сути, мне плевать на Землю. Долго вы собираетесь оставаться на Лемносе?