Ночные крылья. Человек в лабиринте

Его лицо потемнело, и я на миг подумал, что он остановит машину и прикажет нам выметаться, что не слишком расстроило бы меня. Я сунул руку в сумку и дотронулся до холодного шара, который мне вручили в начале моего паломничества. Прикосновение пальцев вызвало у меня слабые резонансы транса-соприкосновения с Волей, и я вздрогнул от удовольствия. Нет, ему ни в коем случае нельзя давать камень в руки. Впрочем, спор разрешился без происшествий. Купец, проверив нашу стойкость и получив твердый отказ, решил больше не настаивать.

Мы на всей скорости покатили к Марсею.

Купец был малоприятный человек, но даже ему было свойственно своеобразное грубое обаяние, и мы редко обижались на его слова. Будучи женщиной привередливой, прожившей большую часть своих лет в глянцевом уединении Зала Летописцев, Олмейн терпела его с большим трудом, нежели я, моя нетерпимость была притуплена целой жизнью странствий. Но даже она находила забавным, когда он хвастался своим богатством и влиянием, когда рассказывал о женщинах, которые ждали его на многих планетах, когда перечислял свои дома, и трофеи, и старшин гильдий, которые искали его совета, когда он бахвалился дружбой с бывшими Мастерами и Доминаторами. Он почти всегда говорил о себе и редко о нас, за что мы были благодарны. Однажды он спросил, как получилось, что два Пилигрима, он и она, странствовали вместе, подразумевая, что мы, должно быть, любовники. Мы согласились, что такое и вправду вещь редкая, и перешли к другой теме, но, как мне кажется, он по-прежнему был убежден в нашем нецеломудрии. Его сальные догадки ничего не значили ни для меня, ни, я полагаю, для Олмейн. Нас обоих обременяли куда более серьезные грехи.

Казалось, в отличие от нас жизнь нашего Купца не пострадала от захвата нашей планеты: он был так же богат, окружен комфортом и роскошью и был свободен в своих передвижениях. Но даже его присутствие захватчиков порой раздражало, чему мы стали свидетелями ночью недалеко от Марсея, когда нас остановили на заставе.

Уловив наше приближение, сканеры-шпионы подали сигнал прядильным машинам, и поперек дороги возникла золотая паутина. Датчики нашей колесницы тотчас обнаружили ее и немедленно просигнализировали нам о препятствии. На экранах появился десяток бледных человеческих фигур, столпившихся снаружи.

– Бандиты? – спросила Олмейн.

– Хуже, – ответил Купец. – Предатели. – Он нахмурился и повернулся к коммуникатору. – В чем дело? – требовательно спросил он.

– Выходите для досмотра.

– По чьему приказу?

– Прокуратора Марсея, – последовал ответ.

Это было неприятное зрелище: люди, выступавшие в роли дорожной полиции наших захватчиков. Но было неизбежно, что мы постепенно начали поступать к ним на службу, поскольку работы не было, особенно для тех, кто ранее состоял в оборонительных гильдиях. Купец начал сложный процесс распечатывания машины. Его лицо побагровело от ярости, но он был загнан в тупик, так как без досмотра нельзя было проехать сквозь сеть заставы.

– Я вооружен, – прошептал он нам. – Ждите внутри и ничего не бойтесь.

Он вышел наружу и вступил с охранниками дороги в длительные переговоры, из которых мы ничего не расслышали. Не иначе как переговоры эти зашли в тупик, и потребовалось вмешательство высшей власти. Внезапно появились три захватчика и, отогнав в сторону наемных часовых, окружили Купца. Его поведение тотчас изменилось: лицо сделалось подобострастным и хитрым, руки быстро задвигались в выразительных жестах, глаза заблестели. Он подвел троих захватчиков к машине, открыл ее и показал им обоих своих пассажиров. Захватчики явно не ожидали увидеть среди такой роскоши пару Пилигримов, но не стали требовать, чтобы мы вышли. После коротких дополнительных переговоров Купец присоединился к нам и вновь запечатал машину. Сеть была распущена, и мы покатили к Марсею.

Пока мы набирали скорость, он сыпал проклятиями.

– Знаете, как я бы разделался с этими длиннорукими тварями? – сказал он. – Все, что нам нужно, – это согласованный план. Ночь ножей: каждые десять землян берут на себя уничтожение одного захватчика. Мы бы прикончили их всех разом.

– Почему никто не организовал такое движение? – спросил я.

– Это работа Защитников, но одна их половина мертва, а вторая подалась к ним на службу. Организовывать сопротивление не моя работа. Но без него никак. Действовать надо партизанскими методами: подкрался к врагу и всадил в него нож. Вжик, и готово. Старые добрые методы первого цикла. Они никогда не теряли своей ценности.

– Но на их место прилетят новые захватчики, – хмуро заметила Олмейн.

– Поступить с ними точно так же!

– Они ответят нам огнем. Они уничтожат наш мир, – сказала она.

– Эти захватчики притворяются цивилизованными, мол, они гуманнее нас, – ответил Купец. – Такое варварство вмиг создало бы им дурную репутацию в миллионах миров. Нет, они не придут с огнем. Они просто устанут от необходимости вновь и вновь покорять, теряя столько своих людей. И они уйдут, и мы снова будем свободны.

– Так и не искупив наши древние грехи? – уточнил я.

– Ты о чем, старик? Ты о чем?

– Ни о чем.