Ночные крылья. Человек в лабиринте

Увы, к этой теме так и не удалось вернуться. Философскую дискуссию трудно поддерживать за обеденным столом. Да и наш хозяин, похоже, чувствовал себя не слишком комфортно, слушая этот анализ судеб Земли. Он быстро обнаружил, что до своего превращения в Пилигрима Олмейн была Летописцем, и после этого переключил свой интерес на нее: расспрашивал ее о нашей истории и о нашей древней поэзии. Как и большинство захватчиков, он питал сильное любопытство к нашему прошлому.

Олмейн оттаяла и подробно рассказала ему о своих исследованиях в Перрисе. Она со знанием дела говорила о нашем скрытом прошлом. Покоритель Земли номер Девятнадцать время от времени вставлял весьма разумный, хорошо информированный вопрос. Тем временем мы ужинали деликатесами разных миров, возможно, поставленных тем самым толстым, напыщенным купцом, который подвез нас из Перриса в Марсей. На вилле было прохладно, а Сервиторы – само внимание. Эта несчастная, зачумленная инопланетной заразой деревня всего в получасе ходьбы отсюда вполне могла находиться в другой галактике, настолько далека она была от нашей вечерней беседы.

Когда мы утром покинули виллу, Хирург попросил разрешения присоединиться к нашему паломничеству.

– От меня никакой пользы здесь больше нет, – пояснил он. – Узнав о вспышке болезни, я приехал сюда из моего дома в Найрубе и пробыл здесь много дней, больше утешая, нежели исцеляя. Теперь меня зовут в Джорслем. Однако если ваши обеты запрещают вам иметь спутников…

– Отнюдь, так что пойдем с нами, – сказал я.

– Со мной будет еще один человек, – сказал нам Хирург.

Он имел в виду третьего, который встретил нас в деревне: загадочный инопланетянин, который в нашем присутствии не проронил ни слова. Это было сплюснутое существо в форме шипа, ростом чуть выше человека, установленное на угловатую треногу. Происходил этот пришелец с одной из планет в созвездии Золотой Спирали. Его кожа была грубой и ярко-красной, а с трех сторон от вершины конической головы вниз спускались вертикальные ряды полупрозрачных овальных глаз. Я никогда не видел такого существа раньше.

По словам Хирурга, он прибыл на Землю с миссией по сбору данных и уже исходил большую часть Асьи и Стральи. Теперь его путь пролегал по землям вокруг озера Средизем. После посещения Джорслема он собирался направить свои стопы в крупные города Эйропа. Серьезный, он раздражал своей вечной бдительностью, ни разу не моргнув своими многочисленными глазами и не комментируя то, что видели эти глаза. Он казался скорее некой странной машиной, этаким источником информации для резервуара памяти, а не живым существом. Но в целом он не представлял для нас угрозы, и его вполне можно было взять с собой в священный город.

Хирург попрощался со своим другом-Перерожденцем, который в одиночестве пошел впереди нас, и в последний раз навестил зараженную деревню. Мы остались. В нашем посещении не было никакого смысла. Когда он вернулся, лицо его было мрачным.

– Четыре новых случая, – сказал он. – Вся деревня погибнет. На Земле еще ни разу не было вспышки такого рода – такой концентрированной эпидемии.

– Что-то новое, да? – спросил я. – Распространится ли болезнь повсюду?

– Кто знает? В соседних деревнях пока никто не заразился. Модель совершенно незнакомая: одна деревня полностью погибает, а вокруг все чисто. Эти люди видят в ней божественное возмездие за некие неведомые грехи.

– Что такого могли сделать крестьяне, – спросил я, – что Воля обрушила на них свой гнев?

– Они задают себе тот же вопрос, – сказал Хирург.

– Если есть новые случаи, – рассудила Олмейн, – значит, наш вчерашний визит был бесполезен. Мы только зря рисковали собой и ничего хорошего не сделали.

– Неправда, – возразил ей Хирург. – Эти случаи уже зрели, когда вы пришли. Будем надеяться, что эта болезнь не распространится на тех, кто все еще был в полном здравии.

Казалось, он сам не был в этом уверен.

Олмейн каждый день осматривала себя на наличие симптомов болезни, но ни одного не появилось. Она доставила Хирургу немало хлопот, вечно докучая ему вопросами о реальных или мнимых дефектах ее кожи, смущая его тем, что снимала в его присутствии маску, чтобы он мог определить, не было ли пятнышко на ее щеке первым признаком кристаллизации.