Нормандский гость

— Что касается мира, то я в это не верю, — твёрдо сказал Адальберон. — Достаточно знать неуравновешенный характер Людовика, как, впрочем, и его отца. Сегодня для них мир, а завтра снова война. Таковы франки: любят нарушать ими же подписанные договоры.

— Полагаете, соглашение обернётся всего лишь пустым звуком? Эхом в горах или усыпляющим воем сирен?

— Верь мне, Герберт, этот мир будет шит белыми нитками, пока... — архиепископ замолчал, сжал губы, сощурил глаза.

— Пока что? — осторожно спросил наперсник.

Адальберон кольнул взглядом и склонился ближе, тихо выдавив сквозь тонкие губы:

— Пока не исчезнет один из двоих, подписавших этот договор. Ты понимаешь, о ком я.

Герберт отшатнулся, глаза его округлились. Дрожащим голосом он пробормотал, не сводя взгляда с наставника:

— Но ведь это означает... Дьявол забери мою душу... — Герберт, поперхнувшись, осенил себя крестом. — Ведь он последний! Другого Каролинга нет!

— Только так мы сможем уберечь наши с тобой головы от безжалостного приговора Немезиды, — жёстко ответил архиепископ. — Дело зашло слишком далеко, ты не можешь этого не понимать.

— А его дядя? — вспомнил Герберт. — Ведь именно ему будет на руку это... — он запнулся, подбирая слово, — этот переворот! Кто как не он сядет на трон? Ведь его провозгласили королём! Это было в Лане во время ответной акции Оттона на поход Лотаря.

— Провозгласить — не значит помазать, — назидательно молвил Адальберон. И добавил: — Карл Лотарингский никогда не станет королём.

— Значит, и он тоже... наш враг?

— Напротив, первый друг! Именно с его помощью надлежит устранить Людовика.

— Но ведь тот — его племянник, причём любимый! Как же Карл сможет пойти на такое?

— Дорога к трону испокон веков застила глаза и не таким, как герцог Лотарингский. Надо пообещать ему корону, тем более, что первые шаги к этому уже были сделаны.

— Но ведь вы сами говорили, что ему не быть королём.

— Я же сказал — только пообещать. Однако действовать надо тонко, чтобы не наломать дров. Прощупать его, обнюхать со всех сторон, узнать, чем он дышит, — вот отныне твоя задача, Герберт. Посули ему одобрение и защиту папы и империи, а также всё, о чём он попросит.

Посулы твои всё одно унесёт ветер. И помни, времени у тебя в обрез: до суда уже недолго осталось.

— Но что, как он мыслит иначе? И не удастся мне нащупать нужную жилу?

— Тогда сам принимайся за дело. Помощников у тебя будет предостаточно: епископы Ланский, Льежский, Рейнский, Камбре, мой брат, племянник... назвать ещё? И торопись, Герберт, не медли.

— Однако как же всё это устроить? — терялся в догадках Герберт. — Людовик никуда не выходит из дворца, а охраняет его сам Геркулес!

— Это ещё кто?

— Гигант из Нормандии, сын герцога Ричарда. Ловок, как Гермес, и силён, как Антей. Ударом кулака пробивает дыру в заборе.

— Неожиданное препятствие, — озадаченно протянул архиепископ. — Выходит, к Людовику не подобраться.

— Можно, конечно, поразить этого Голиафа стрелой... — неуверенно проговорил Герберт, — да он всегда в кольчуге, поверх неё панцирь. Так доложили мне верные слуги. К тому же одному богу известно, сколько стрел надо для этакой громады...

— Ни одной! — остановил его жестом и властным взглядом Адальберон. — В своём ли ты уме, епископ? Не хватало нам войны с норманнами! За убийство сына Ричард уничтожит всё королевство заодно с империей, коли та воспротивится, а нас с тобой порубят на куски и скормят собакам.

— Ужели викинги столь сильны, сколь о них говорят?

— Герцогу стоит только бросить клич, как все скандинавские племена, включая сюда датчан и шведов, лавиной обрушатся на Франкию. Думаешь, напрасно король Карл в 911 году заключил с Роллоном мирный договор и отдал ему в жёны свою дочь? Сын же Карла Людовик провозгласил независимость Нормандии, а Лотарь, пробовавший было покорить викингов, в 969 году вынужден был подписать с ними мирный договор. Или ты забыл об этом, епископ?

— Но что же тогда предпринять? — проговорил Герберт. — Я теряюсь в догадках. Как успеть за такой короткий срок?..

— Людовик, как и все короли, любит охоту, — подсказал Адальберон. — Помнишь об этом?

— Причём страстно любит! — сразу же ухватился за эту мысль верный ученик. — Охота — весёлое занятие, но оно же и опасное. Всякое возможно: один может провалиться в болото, другого смертельно ранит загнанный зверь, в третьего угодит по ошибке пущенная кем-то стрела...

— Я вижу, к тебе возвращается сметливость, — сказал Адальберон. — Это будет уже не первый король, кто падёт жертвой своей страсти. Подай Людовику мысль об охоте накануне суда, коли не выйдет с Карлом. Что до остального, то не мне тебя учить, как устроить несчастный случай, да ты и сам только что предложил варианты. А людей у тебя хватит, в крайнем случае, переодень монахов. Но не забудь прикончить их, как только...

— Об этом я уже догадался, — остановил архиепископа Герберт, подняв ладонь.