Нормандский гость

— Что с тобой? Ты будто побледнела даже.

Она торопливо шагнула к нему; подняв руки, положила их ему на грудь, а в глазах — мольба, вопль души:

— Королю нельзя ехать в лес!

— Нельзя? — удивился Можер. — Что за новости! Почему это?

— Не пускай короля в Санлисский лес! И сам не езди! — твердила своё Вия, глядя на него умоляющими глазами. — Можер, я прошу тебя!

— Да что происходит, в конце концов? Можешь объяснить?

— Как бы сказать, чтобы ты понял... — Вия стала подыскивать слова. — Понимаешь, этот пень, и ворон на нём... я сама видела. А тут ещё он закаркал...

— Какой пень? Какой ворон? — совсем растерялся нормандец. — Что ты несёшь?

— Сегодня я была в Санлисском лесу, там срубили дерево, остался пень, — заторопилась Вия. — Мы хотели на нём пообедать, как вдруг...

— Кто это «мы»?

— Я и лесорубы. Их было двое. Как вдруг на пень уселся чёрный ворон.

— Ну и что?

— И он закаркал, Можер!

— Было бы удивительно, если бы он заржал, как лошадь.

— Не смейся и не перебивай меня! Королю грозит опасность, совсем недавно я предостерегала его. Сказала, что его погубит... дерево!

— При чём тут король и какое-то дерево?

— Боже мой, ну какой же ты бестолковый! Король занозил палец, я вытащила занозу, пошла кровь, и я...

— Можер! Это он! — вдруг послышался голос из коридора, совсем близко. — Я же говорил, что успеем.

Вслед за этим из-за поворота показался Карл Лотарингский, рядом — герцог франков.

— На бойне уже заждались тебя, Можер! — воскликнул дядя короля. — Мы торопимся, боясь опоздать, а ты, оказывается, здесь. Ого, да ты, никак, нашёл другую работу? — кивнул герцог на стопку белья в руках нормандца. — А как же бык?

— А, чёрт! — выругался сын Ричарда. — Сейчас же иду вслед за вами.

Миновав лестничный марш, оба вышли во двор.

— Прелюбопытную картину нам пришлось только что наблюдать, не правда ли, герцог? — усмехнулся Гуго.

— Я назвал бы её «Голиаф обратился в Давида», — отозвался Карл Лотарингский.

— А я — «Геракл в рабстве у Омфалы»[7].

— Одно несомненно: Можер попал в плен.

Рассмеявшись, они отправились на живодёрню.

Нормандец тем временем, вернув бельё Вие, сказал ей:

— Отправляйся к себе и жди меня. Я приду, когда выполню работу.

И он ушёл.

Как только Вия застелила постель и закончила мыть пол, он вернулся. От него пахло кровью и ещё чем-то смрадным, характерным для живодёрен.

— Бог мой, от тебя несёт мертвечиной, — скорчив гримасу, замахала Вия ладонью у себя перед лицом.

— Так и должно быть, ведь я был не на балу, — развёл руками Можер.

— Удалось тебе свалить быка?

— Ещё бы! На это стоило посмотреть, чёрт побери! Этот дьявол — впору Минотавр, только что не стоял во весь рост и не столь кровожаден. Пришлось потягаться. Видела бы ты, как я ухватил его за оба рога, и он стал теснить меня к стене, собираясь продырявить мою грудь, как бурдюк с вином!

— А ты?.. О, боже мой! Что сделал ты, Можер?

— Не ступил ни пяди назад, слава богу, ноги у меня крепкие. А потом взял да и скрутил ему башку — один рог вверх, другой вниз. Не упади он на бок, клянусь чревом папы, я отвернул бы ему голову! Но он свалился, и его тут же прикончили.

У Вии вырвался вздох облегчения. Она подошла к нормандцу, положила руки ему на грудь, подняла голову и, прикрыв глаза, тихо произнесла:

— Богатырь ты мой!..

Он чуть склонился, и Вия, обвив его шею руками, подарила ему долгий и нежный поцелуй. Не раздумывая, Можер легко поднял её и понёс к постели, которую она только что застелила белоснежной простыней.

Глава 15. Умонастроения нормандца

— Так что ты говорила про лесорубов, дерево, какого-то ворона? — спросил Можер, заложив руки под голову и глядя в потолок. — Признаюсь, я ни черта не понял. Да тут ещё король с занозой...

Вия привстала с подушки и, облокотившись на локоть, уставилась на его широкую грудь с редкой растительностью. Чтобы внимательно всё осмотреть до самого живота, да ещё любовно гладя при этом мощный торс нормандца, ей пришлось немало повертеть головой. Устав, она, откинув руку, прильнула к этой груди, закрыв глаза и вдыхая его запах. Можер улыбался. Её волосы разметались у него на ключицах, и он блаженно вдыхал их аромат, воображая себя в поле среди моря благоухающих цветов.

— Как хорошо, — проворковала Вия, лаская губами его тело. — Я так счастлива, Можер... и ни о чём не хочется думать.

— Даже о смерти короля?

Она встрепенулась, приподнялась и, глядя в его глаза, торопливо заговорила:

— Теперь я всё расскажу, и ты наконец поймёшь.

И Вия поведала о сцене в кабинете короля, когда тот расщеплял полено для топки, и о том, как она умчалась в лес, где повстречалась с лесорубами.

— Этого ворона надо было попросту убить, — изрёк Можер, широко зевая и прикрывая рот ладонью, когда рассказ был закончен. — Эти дровосеки настоящие болваны. На их месте я швырнул бы в него камнем.

— Откуда же в лесу камни?

— Ну, тогда палкой. Тоже мне, провозвестник несчастья.

Да эти вороны целыми днями сидят на шпилях церквей и крышах домов, выводя свои дьявольские мелодии. И что же? Да ничего, кроме того что там, где они сидели, остаются неизгладимые следы их пребывания.