Новгородские былины

Неясно, что представляют собой девушки подводного царства. Подобно большинству исполнителей былины «Садко», А. П. Сорокин не называет их дочерьми морского царя. Утверждения некоторых исследователей, будто девушки — это русалки или реки в девичьей ипостаси, подкрепляются лишь личными домыслами сказительницы М. Крюковой, постоянно переиначивавшей былины. Согласно фольклорной логике, в каждом царстве, естественно, имеются свои девушки, однако нет всеобщей нормы, определяющей, кем они должны быть по своему положению: царевнами, служанками или кем-то еще. Для исполнителей былины «Садко» также, наверное, не существовало заданной нормы, что и предопределило значительные колебания в осмыслении этих персонажей. В большинстве вариантов, как и у А. П. Сорокина, девушки подводного царства — поистине проходные персонажи, они только названы, но их образ не раскрыт. Здесь, как и в других случаях, отчасти виноваты и собиратели, которые не пытались расспрашивать исполнителей о персонажах былины.

В сорокинском тексте из всех девушек рекой оказывается одна Чернава. Под Новгородом реки с таким названием нет. Чернава в сорокинском тексте скорее всего вытеснила реку Волхов, если судить по аналогичному эпизоду во втором варианте из сборника Кирши Данилова (здесь № 42).

Певцу подводная избранница Садка представлялась красавицей, но это — явное следствие непонимания или переосмысления образа. Она не случайно названа Чернавой. А. П. Сорокину казалось, что это ее имя или «фамилия», как он сам сказал в 1871 г. На самом деле чернава — это служанка, выполняющая черную работу. В таком нарицательном значении образ девушки-чернавушки (чернавки) нередко встречается и в других эпических песнях, в том числе в былине «Василий Буслаевич», и в севернорусских сказках в записях вплоть до наших дней. Певец сохранил слово, но переиначил его смысл и связанный с ним образ.

В других вариантах былины подчеркивается, что Садко должен выбрать самую последнюю, самую некрасивую чернавушку среди девушек подводного царства, благодаря чему он и сможет вернуться в родной земной мир. Любопытно, что в сказках типа «Отдай то, чего дома не знаешь» (Андреев, № 313) иногда встречается сходное условие выбора, причем в вариантах, которые записывались вне районов бытования былины «Садко». Так, в сказке из южного Прибайкалья (Гуревич, № 11) герой первый раз должен выбрать из обращенных в кобылиц девушек ту, что «поплошее», а второй раз — выбрать из двенадцати платьев «помаранное». В украинской сказке (Афанасьев, 2, № 223) герой должен выбрать первый раз ту дочь водяного царя, на которую «нашлют всяких прыщей», а второй раз — выбрать по ее черному платью.

Выбор чернавушки связан с верованиями, впрочем довольно христианизированными, в двойственный, обманчивый характер лиц и предметов иного мира: то, что кажется земным людям красивым или вкусным, на деле является безобразным, ужасным или дрянным, и, наоборот, дурное и некрасивое в ином мире оборачивается подлинно прекрасным в своем мире.

28. Садке́. Печатается по тексту сб.: Гильфердинг, I, № 70. Записано А. Ф. Гильфердингом в 1871 г. от А. П. Сорокина. Повторная запись спустя 11 лет показывает, что сказитель твердо знал свой текст, и поэтому его нельзя считать импровизатором, создавшим уникальную первую часть былины. А. П. Сорокин не только сохранил основное содержание текста, но и стремился его расширить за счет различных уточнений и повторов. Так, в самом начале (ст. 5—6) он прямо говорит: гусельщик Садко жил тем, что спотешал купцов и бояр, веселил их на честных пирах. Аналогичным образом сказитель объяснил и то, чем Садко понравился водяному царю: он развеселил его гостей на пиру (ст. 59—61). С художественной точки зрения такое объяснение представляется более слабым, нежели очарованность морского царя «игрою нежною» в первой записи. Обращает на себя внимание употребление сказителем выражений «водяной царь» и «морской царь», последовательно примененных в разных частях былины. Неясно, тождественными ли были соответствующие персонажи для сказителя в 1871 г. Быть может, он почему-то решил их различать, пользуясь разными эпитетами. Судя по редким фиксациям XIX в., в некоторых местах России действительно старались различать разных водяных, рисуя трехстепенную иерархию: водяных, хозяев конкретных ручьев, рек и озер; водяных царей, правящих над водяными и обитающих лишь в немногих крупных водоемах, и морского царя, живущего в мировом океан-море. Различение А. П. Сорокиным водяных персонажей вполне согласовывалось бы с такими верованиями, но мы не знаем, бытовали ли они на Пудоге.

Если «водяной царь» и «морской царь» — разные персонажи, то их различением снимается противоречие между первой и третьей частями былины, о котором сказано в прим. к № 27. В этом случае не удивительно, что морской царь встречает Садка в подводном царстве как гусельщика, известного лишь понаслышке.