В рассказе № 788 комический эффект создается не ситуацией, а неожиданным ответом: буддийский монах взял в послушники трехлетнего мальчика, и в течение более чем десяти лет послушник не спускался с горы, где стоял храм. Когда монах впервые взял его с собой в низину, мальчик увидел волов, лошадей, пастухов, собак. Монах объяснил ему, что это за животные; когда же мимо прошла молоденькая девушка, монах на вопрос мальчика ответил, что это тигр, пожирающий людей. По возвращении в храм монах спросил своего послушника, понравилось ли ему какое-либо существо из тех, что они видели днем. «Никто не понравился, — ответил послушник. — Только этот тигр, что пожирает людей, очень понравился. Никак из головы нейдет»[174]
.К этому же типу коротких рассказов относятся, например, рассказ № 8 (о человеке, который оскорбил череп и умер в результате его мести), № 15 (о человеке, которым бесы перекидывались, как футбольным мячом), № 432, 487, 489 и другие рассказы о волшебных предметах и т. п.[175]
.Сюда же можно отнести и «былички», например, № 742 («Небо раскрывает глаза»), № 517 («Лицо в городских воротах») и № 979 («Зеркало, освещающее море»).
В рассказах, отнесенных нами к «быличкам», впечатление «фактологичности» создается с помощью «точных» деталей. Так, например, в № 979 — размеры «зеркала», его цвет, форма, даже реальная стоимость, в рассказе № 742 — описание двух глаз в трещине, появившейся на небе, подробное для такого короткого рассказа, как № 517, описание лица в городских воротах, ставших «гладкими и мягкими, как человеческая кожа». В большинстве же коротких рассказов детали отсутствуют, если они не являются структурным элементом, «работающим» на движение сюжета.
Характерно, что в рассказах, близких к «анекдотам» и «быличкам», как и в подавляющем большинстве других рассказов первого типа, отличающихся крайним лаконизмом, отсутствуют даже рассказчики, от имени которых велось бы повествование. Сведения о персонажах сведены к минимуму (обычно эти сведения ограничиваются именем и профессией, но иногда, например, в № 291, 413, 788, 517, 970, не сообщается даже имя персонажа, а указывается только его профессия, занятие или социальная принадлежность — барышня, продавец тыкв, буддийский монах, курьер, крестьянин)[176]
.В отличие от повествований первого типа второй тип — обрамленное повествование — обычно включает в себя некую предысторию героя или описываемой ситуации; больший объем рассказа обусловливает большую его протяженность во времени, позволяет соблюсти известную временную последовательность, дать несколько эпизодов из жизни персонажа или несколько этапов его жизненного пути; соответственно усложняется структура рассказа[177]
, появляются экспозиция, или пролог, развязка, иногда эпилог и т. п.В коллекции Юань Мэя повествований второго типа более двухсот пятидесяти. В качестве примера рассмотрим структуру рассказа № 6.
В нем есть коротенькая завязка (герой засыпает в храме, дух храма приглашает его войти). Действие развивается в нескольких эпизодах: герой слышит беседу двух духов, касающуюся его будущей судьбы; разговор героя с двоюродным братом и переезд с ним в другую область;
Рассказ № 7 отличается наличием экспозиции и переплетением двух сюжетных линий — основной и побочной, что, усложняя структуру рассказа, приближает его к новелле.
Введение вставных эпизодов, не входящих органически в сюжетную схему, — прием, используемый Юань Мэем в ряде рассказов[179]
. В одном случае (рассказ № 72) таким вставным эпизодом можно было бы считать экспозицию — хорошо известный в мировой литературе и фольклоре мотив перепутанных невест. Но если обычно из-за этой путаницы возникают всякие недоразумения, создающие конфликтную ситуацию, которая движет сюжет, то здесь дальнейшее действие никак логически не связано с тем, что герой рассказа, ставший впоследствии духом озера Поян, получил в жены младшую сестру вместо старшей.