Экспозиция либо служит вводом в действие (т. е. является прологом), либо дает краткие сведения о главном действующем лице. Но следует упомянуть и другой тип ее, — в которой сообщается характеристика персонажа, подкрепляемая рассказом о нем; к таким рассказам можно отнести № 41, 240, 500, 584 и др.[180]
. Очень редки случаи, когда в экспозиции содержится какое-либо обобщение (№ 505, 792, 819). Это объясняется (так же как и отсутствие эпилогов, содержащих авторскую оценку описываемого события, а тем более назидание[181]), как нам кажется, тем, что рассказам Юань Мэя чужда дидактичность. Поэтому и авторское вмешательство так редко наблюдается в его рассказах. Это особенно важно отметить еще и потому, что в других прозаических произведениях Юань Мэя индивидуальность писателя очень ярко проявляется в его субъективных реакциях и оценках личностей и событий. Нагляднее всего это прослеживается при сравнении одного и того же сюжета, используемого Юань Мэем в разных жанрах. В принадлежащем к типу обрамленного повествования рассказе № 82 («Ли Сян-цзюнь поднимает полог») Юань Мэй повествует о том, как его другу Ян Чао-гуаню, когда тот был экзаменатором, явилась во сне красавица. Приподняв полог его постели, она попросила его обратить внимание на экзаменационное сочинение потомка ее возлюбленного. Повествование ведется в нейтральном тоне, которому Юань Мэй изменяет лишь в заключительной фразе рассказа: «Ян Чао-гуань хвастался перед людьми, что к нему явилась Ли Сян-цзюнь, считая это удивительным происшествием». Однако далеко не нейтрально звучит насмешливый ответ Юань Мэя на резкое письмо Ян Чао-гуаня, обидевшегося на то, что Юань Мэй превратил в своем рассказе приснившуюся Яну неизвестную красавицу древности в знаменитую певичку Ли Сян-цзюнь.Юань Мэй упрекает Яна в ханжестве и лицемерии и насмешливо утешает его, говоря, что он напрасно испугался: что же страшного в том, что ему приснилась красавица? Ведь сейчас-то ей было бы уже лет двести!
Юань Мэя смешат мелочные поправки Яна (которому в это время было не менее 70 лет) к его рассказу: стремление уточнить, что явившаяся ему во сне красавица была одета просто и держалась скромно и с достоинством. Писатель язвительно спрашивает, откуда это известно Яну, ведь ему, как истинному конфуцианцу, не подобает смотреть на неподходящие объекты. И откуда он знает, что это была «целомудренная душа»? И так ли уж это важно? Ведь если сам Ян — человек целомудренный, то нет беды, если женщина и склонилась к нему и что-то шептала ему на ухо, если же он не таков, каким должен быть ученый муж, то даже и стоявшую перед ним на коленях «целомудренную душу» он мог бы поднять с пола и усадить к себе на колени. Юань Мэй напоминает Яну об одном человеке, который рассказал жене, что ему приснилось, будто он взял в дом наложницу, и жена страшно рассердилась на него. «Неужели вы так боитесь свою жену, что даже и во сне стараетесь избежать скандала?» — спрашивает Юань Мэй и посылает заключительную парфянскую стрелу: «В конце концов это же ваш сон, а не мой, и если бы вы мне его не рассказали, то я бы ничего не узнал об этой истории»[182]
.Если иногда бывает трудно сразу определить, к какому типу повествования — короткому рассказу или обрамленному повествованию — следует отнести тот или иной рассказ в коллекции Юань Мэя (например, № 141, который по объему и количеству эпизодов следовало бы отнести к первому типу, имеет экспозицию и эпилог, характерные для второго типа), то третий тип — заметки — выделяется без всякого труда. Этот тип повествования лишен событийного ряда, не имеет сюжетного ядра, он носит информационный характер (даже когда речь идет о сверхъестественных существах)[183]
.Среди заметок о сверхъестественном многие посвящены повадкам бесов (№ 369, 370, 626, 797, 858, 949), повадкам трупов (№ 735, 855, 864, 952), категориям бесов (№ 806), категориям трупов (№ 856); Юань Мэй приводит поверья (№ 811, 867), рассказывает о типах гаданий (№ 635, 967), о волшебных предметах, растениях, животных (см. соответствующие разделы по Указателю сюжетов), повествует о чудесных явлениях и местностях.