«Новый тоталитаризм» XXI века. Уйдёт ли мода на безопасность и запреты, вернётся ли мода на свободу и право?

Сейчас все цитируют “Postscriptum к обществам контроля” Делёза, а до этого все цитировали “Надзирать и наказывать” Фуко. Может, скоро нас ждёт мода на Деррида? И, конечно, появятся новые имена… Мне кажется, все пытаются создать свою новую идею, но не могут».

Говоря о причинах возникшего философского тупика и комментируя, в частности, появление порождённого маститыми, казалось бы, авторами «фонтана интеллектуального мусора, который обнаружился в философских текстах, посвящённых теме пандемии», Д. Жайворонок пояснил:

«…проблема заключается <…> в том, что многие <…> сразу перешли к выводам и обобщающим теориям, минуя стадию эмпирического анализа, или вообще игнорируя реальность. Например, Джоржо Агамбен <…> сразу перешёл к выводам и объявил пандемию подтверждением своей теории “чрезвычайного положения”. Хотя она не очень-то подходит для описания текущей ситуации. Реальное положение дел сильно отличается от теоретических конструкций Агамбена. Но философа это не сильно смутило. Для умножения символического капитала философам нужна ещё большая узнаваемость. И самое главное – им нужны “живые доказательства” правоты их философских теорий. Коронавирус оказался отличным поводом напомнить о себе. Вот Жижек критиковал неолиберализм – неолиберализм в вирусе и виноват! “Мэтры” стремятся обобщать как можно быстрее, не пытаясь при этом по-настоящему осмыслять ту новую реальность, которая возникла в связи с пандемией. Им важны не новые смыслы, <…> им важен хайп. Да, в академии тоже есть хайп…»[543].

Иными словами, не только у Канта или Гегеля, Ницше или Кьеркегора, но даже у Сартра, Фуко или Бодрийяра, как и у любого философа, продолжающего постигать истину, – а не интеллектуала-аниматора, гонящегося за сетевым хайпом, – не было бы в нынешней интернет-реальности ни единого шанса оказаться замеченным, прочитанным и оценённым по достоинству квалифицированной аудиторией. «Ниасилил! Многабукв!» Таким был бы вердикт Сети и обжалованию он бы не подлежал.

Интеллектуальная «игра в бисер» превратилась в этих условиях в «метание бисера» перед не умеющим оценить его красот глобальным сетевым «худ / учёным советом».

Как нетрудно понять, существование и воспроизводство интеллектуального класса в таких условиях оказалось невозможным по определению.

Во-вторых: интернет, будучи пространством самой непосредственной информационной свободы и демократии, ликвидировал социальные статусы (то есть, напомню, сделал то, на что не смели покуситься даже средневековые европейские короли и императоры, вынужденные считаться со «своим правом» представителей тех или иных сословий или корпораций) – в том смысле, что дал кому угодно неограниченные возможности сообщить о ком угодно что угодно. Или изобразить кого угодно и как угодно. В том числе сделав это анонимно и практически безнаказанно.

Интеллектуал, которого можно в любой момент «отменить» – извалять в дёгте и перьях, унизить и обесчестить, которого можно оклеветать или, наоборот, чьё «реально грязное бельё» можно в любой момент выволочить на божий свет, кому можно напрямую дерзить в комментах без риска быть вызванным на дуэль или оказаться в ситуации «неподатия руки» (ибо в виртуальном мире есть только опция бессильного бегства от хамства, но нет опции призыва хама к ответу), – это уже не «властитель дум».

Это в лучшем случае классный аниматор («облегчённо-вторичный» интеллектуал-популяризатор), он же – славный малый, а в худшем – просто какой-то «мутный чел» или «старый зануда».

В-третьих: интернет ввёл фактический запрет на нонконформизм, а значит, и на любое оппонирование толпе. Ибо толпа конформна по определению.

Нет, формально никто не мешает интеллектуалам «кричать против ветра». Но если раньше, в эпоху властвования над думами через книги, журналы и газеты, те, кто восставали против мейнстрима, не просто привлекали к себе раздражённое мимолётное внимание «толпы», но скрупулёзно изучались и встречали заинтересованные аргументированные отклики, то теперь, в эпоху Сети, всё стало не так.

Поль Гюстав Доре. Смерть Стефана (1866)

Нонконформисты тысячу раз отмерят, прежде чем один раз отрежут правду-матку – из страха перед местью со стороны бесчисленных раздражённых оппонентов, у которых, «если что», всегда в руках – булыжник сетевой травли.

Читателю, возмущённому газетной публикацией, оставалось только скрежетать зубами в домашнем одиночестве либо посылать в конверте аргументированное возражение в редакцию – в надежде, что его, быть может, опубликуют, хотя и под не слишком почётной рубрикой «Письма читателей». Но даже такое случалось редко. Теперь же скрежетать зубами от отчаяния приходится тому, кто вольно или невольно навлёк своим нонконформистским выступлением на свою «слишком яйцевидную» голову гнев сетевых недоброжелателей. Или – что ещё хуже – полный игнор.