Нулевой Архетип

Было заметно, что ему неловко, и что он не знает, как разговаривать с матерью Кейн.

– Какое очаровательно простое имя.

В малой столовой сделали ремонт: перекрасили стены в бирюзовый, сменили шторы и мебель. Только полы остались прежними – полированные плиты отражали теплое сияние спирит-светильников и казались очень скользкими. Даже вазы были новыми – высокими и узкими, украшенными текучим плавным орнаментом.

– Красиво у вас тут, – неловко сказал Джек, оглядываясь по сторонам.

Обычно он бравировал, вел себя нарочито грубо, когда смущался. Было странно видеть его таким.

– Благодарю, Джек. Присаживайтесь.

На правах хозяйки дома мама села первая – единым плавным движением опустилась в кресло возле стола.

Совсем не так грациозно Кейн устроилась напротив, рядом с Джеком.

Застеленный скатертью стол казался оборонительной стеной. Он был уже накрыт, но Кейн не притрагивалась к еде. Они все ждали отца и Дамина.

– Скажите, Джек, вы давно знаете Анну? – вопрос прозвучал, как обычная дань вежливости, но Джек напрягся:

– Чуть больше года.

– Как вы познакомились?

Он замялся.

– На работе, – вместо него ответила Кейн. – Меня пригласили на разведывательное судно. Джек служил на другом корабле. Мы познакомились во время встречи капитанов.

Это даже не было враньем. Она просто не стала говорить, при каких обстоятельствах случилась эта встреча.

– Занимательная история, наверное. Не сочтите за бестактность, все-таки Анна моя дочь. Мне хотелось бы знать.

– Вы вроде бы десять лет не виделись, если я правильно понял, – Джек умел иногда так смотреть – угрюмо, тяжело. Так, что хотелось отвести взгляд. – Могли бы и раньше поинтересоваться, как она живет, если это так важно.

Мама рассмеялась – приятным грудным смехом, почему-то десять лет назад он звучал для Кейн совсем иначе:

– Анна очень ревностно охраняет свою новую жизнь. Она не хотела, чтобы семья вмешивалась.

Кейн помнила последний разговор с отцом, призрачную, глупую надежду, что еще может остаться для него дочерью. Выбор, который все же пришлось делать.

Это было больно, но она его сделала, и никогда не позволяла себе оглядываться назад.

Наверное, поэтому она так редко встречалась с Линнел после поступления – тяжело было снова возвращаться в прежнюю жизнь, даже если Кейн возвращалась гостьей.

Тихий звон колокольчика заставил ее повернуть голову к двери.

Отец задержался в дверях, потом кивнул ей, Джеку и спокойно подошел к столу:

– Я вижу, все в сборе. Отлично.

Он изменился, постарел – волосы стали почти совсем седые, лицо заострилось, но манера говорить осталась прежней – спокойная и бескомпромиссная. И дорогой сюртук по-прежнему сидел на нем, как влитой.

Кейн смотрела и не могла разобраться в своих чувствах.

У нее было совсем немного хороших воспоминаний об отце. Намного ярче запоминались каникулы на «Трели», Линнел и ее розовый сад. И облака под ногами.

Родители редко проводили с Кейн время – у нее была няня, потом воспитательница. Но иногда отец приходил в ее комнату, и Кейн просила его почитать ей книгу. Он оставался совсем ненадолго – читал всего одну сказку, обычно выбирал самую короткую – про сверчка и голубя, и всегда куда-то торопился. Но она любила слушать эту короткую сказку, гордилась, что отец нашел на нее время.

Теперь казалось, что все это происходило с какими-то другими людьми.

Кейн чувствовала себя по-настоящему взрослой, сидя рядом с Джеком в этой столовой – в которой когда-то приходилось подкладывать на стул подушки, потому что иначе стол был слишком высоким. И ноги тогда не доставали до пола.

– Что насчет Дамина? Он не присоединится к нам? – спросила она.

Отец не стал с ними здороваться. Ничего удивительного, в общем-то.

– Он занят.

Джек усмехнулся, и только сцепленные в замок руки выдавали его нервозность:

– Да тут, я посмотрю, все обалдеть как заняты. Непонятно только, зачем нас позвали.

– Анна добавляет нам дел, и настало время это обсудить, – невозмутимо заметил отец.

– Может, хоть представитесь сначала. Мне даже как вас зовут не сказали.

– Элиас Кейн. Можете не сотрясать воздух в ответ. Ваше имя я знаю.

Это было прямолинейно до грубости и привычно – даже после стольких лет, Кейн и не ждала от отца ничего иного:

– Мы здесь только потому, что Эдвард передал нам приглашение.

– Вы здесь, Анна, потому что твое поведение может кинуть тень на репутацию семьи. В большей степени, чем я готов терпеть.

Джек фыркнул:

– Ее семья – это я. И вот же мне наплевать на всякие тени и репутации.

Отец невозмутимо кивнул, словно и не ожидал услышать ничего иного, и переключился:

– Дамина не будет, так что можем перейти к ужину. Испортить друг другу настроение успеем и после. Попробуйте утку. Повар старался.

Джек буравил его взглядом еще несколько секунд, потом пожал плечами и потянулся к еде.

Слуг не было, и он – по примеру отца – положил себе еды сам:

– Спасибо.

– Положи и мне немного, – попросила Кейн, пододвигая к нему тарелку, и вежливо улыбнулась отцу, в надежде, что он поймет ее правильно.

– Вы обращаетесь друг к другу на ты? Обычно это не принято делать до свадьбы, – с деликатной улыбкой заметила мама.