Нулевой Архетип

– Мы делаем многое из того, что не принято до свадьбы, – спокойно ответила ей Кейн, а Джек вздрогнул так сильно, что уронил утиную ножку обратно.

Отец смотрел так, словно хотел воткнуть в него вилку.

Воцарившееся молчание было таким удушливо-плотным, что, наверное, его можно было резать ножом.

В конце концов, мама отмерла первой, прокашлялась и снова заставила себя улыбнуться:

– Анна всегда была откровеннее, чем это принято в приличном обществе.

– Я говорила о том, что мы живем в одном доме, – невозмутимо заметила Кейн.

Отец сжимал вилку так сильно, что костяшки пальцев побелели. Джек немного подался от стола назад.

– Разумеется, милая. Вам нравится утка, Джек?

Он пожал плечами, буркнул:

– Ну да. Вкусно. Хороший у вас повар.

Почему-то Кейн хотелось его обнять.

Она представляла себе этот ужин иначе. Ей казалось, что ужин – это просто предлог для приглашения. Кейн не ожидала, что увидит мать, не ожидала, что придется сидеть в малой столовой, поддерживать разговор ни о чем и бороться с собственными воспоминаниями.

Время от времени Джек бросал на нее тревожные взгляды, и она заставляла себя держать лицо – ела аккуратно и не нарушая приличий, и гадала, почему отец тянул время.

Ее пугало его молчание больше, чем могли бы напугать угрозы и требования.

– Эдвард говорил, что ты позвал нас обсудить наследство, – она все-таки слишком отвыкла от того, как принято было вести себя в свете, и стала слишком прямолинейной.

– Наследство? – отец вопросительно вздернул бровь. – У меня есть причины его обсуждать?

– По словам Эдварда, да, – заставляя себя говорить спокойно и взвешенно, ответила Кейн. – Он считает, что если у нас с Джеком будет ребенок – гипотетически, разумеется – ты можешь увидеть в этом угрозу.

– Эдвард слишком много болтает.

– Я не хотела приходить сюда, – честно призналась ему Кейн и отложила вилку. Все равно кусок не лез в горло, и хотелось покончить со всем побыстрее. – Я больше не часть вашей семьи.

Она видела краем взгляда, как изменилось мамино лицо – всего на секунду – но заставила себя смотреть прямо на отца и продолжить:

– Если у меня будут дети, я не хочу, чтобы они были Кейнами. Все, что им необходимо, я могу дать им сама.

– Что насчет твоего… партнера? – отец оперся на сплетенные пальцы подбородком. – Что даст он?

– Дом, из которого их не выгонят, – пожал плечами Джек.

– Никто не выгонял Анну, – вмешалась мама. – Она ушла сама.

– Я ни разу об этом не пожалела, – говорить так было жестоко, но Кейн не хотела и не видела смысла врать. – Меня устраивает жизнь мастрессы. Мне не нужны деньги.

Отец смотрел на нее снисходительно, как на ребенка. Он не улыбался, просто ждал, пока она закончит, чтобы сказать то, зачем позвал их с Джеком на ужин.

Элиас Кейн не разменивался на то, чтобы обсуждать собственные решения. Он просто принимал их и ставил окружающих в известность.

– Мне тем более ничего от вас не нужно, – угрюмо добавил Джек, отодвигая от себя тарелку. – Просто оставьте нас в покое.

Отец склонил голову на бок, словно взвешивал его слова, а потом и сам отложил вилку:

– Покой тоже имеет свою цену. Например, когда Анна решила стать мастрессой, я оплатил ее обучение. Не потому, что одобрял ее выбор – разумеется, нет. А потому что мастресса, которая работает на государство, чтобы отработать долг за учебу, очень плохо отразилась бы на репутации семьи. Мастресса, которая живет с мужчиной в трущобах, намного хуже.

– Я вернула те деньги. И прошло уже достаточно времени, чтобы обо мне все забыли, – сказала Кейн. – Я не появлялась в обществе больше семи лет. И не планирую делать этого впредь. Если это так важно, я могу сменить фамилию.

Это было лучше, чем воевать с отцом – у Кейн было достаточно связей, чтобы не бояться за себя, но отец мог ударить по Джеку.

– Этого мало, Анна.

– А ничего другого вам и не предлагают, – грубо вмешался Джек. – Если так важно, что она не замужем, ладно, мы поженимся. Вы боитесь за свое наследство? Мы от него откажемся, подпишем всякие бумажки. Свои деньги оставьте себе. Но больше вы ничего не получите. Птичка останется при мне.

Он злился – совершенно прямолинейно и грубо, и Кейн была благодарна ему за то, что он не хотел и не умел играть словами.

– Но я ведь и не пытаюсь отнять у вас Анну, – отец вежливо улыбнулся, а Кейн почувствовала, как неприятный холодок прошелся вдоль позвоночника. – Я готов вам ее оставить. Живите в своих трущобах и будьте счастливы в своем шалаше.

– Тогда зачем эта встреча? – спросила Кейн.

– Прежде, чем я оставлю вас в покое, я хочу, чтобы ты вернула семье долг за неудобства, которые с тобой связаны. Речь не о деньгах, разумеется.

Он улыбался, понимая, что загнал ее в угол, и просто ждал, пока Кейн согласится.

– Значит, дело не в том, с кем я живу и как, – сделала вывод она. – Тебе нужны услуги мастрессы, и ты не можешь обратиться официально. Все остальное просто предлог.

– Достаточно веский предлог, Анна. И я приготовил не только кнут для этой встречи.