o c24ec28d571a6d65

- Ничего ты устраивать не будешь, - жестко сказал он и потянул Констанцу к себе на колени.

Она потерлась щекой о его плечо и спросила, робко: «Ты уверен?».

- Более чем, - ответил он ласково и шепнул, положив руку ей на живот: «Спасибо тебе,

любовь моя».

«И Филиппо так легко родился, - подумал Бруно, так и глядя на дочь. «Большой был

мальчик, здоровый, и пошел рано. Ну почему все так, почему? Господи, хоть бы на

мгновение еще раз увидеть Констанцу, его увидеть. Я ведь не верю в Бога, и в загробную

жизнь тоже не верю – а все равно прошу».

Он ласково погладил дочь по голове и замер, почувствовав какое-то движение в дверях.

- Не бойтесь, синьор Бруно, - раздался мягкий, мальчишеский голос. «Где-то я его видел, -

подумал Джордано, глядя на приятное лицо бедно одетого подростка. «Он похож на кого-то,

знакомого».

- Я сын мистера Джона, - объяснил тот. «Вам грозит опасность, синьор Бруно. Пожалуйста,

берите ребенка и пойдем».

- Куда? – спросил Джордано, поднимая дочь на руки, закутывая плотнее. Та даже не

проснулась, только крепче прижала к себе книжку.

- Вы замерзнете, - вместо ответа сказал подросток, и, сняв с себя плащ, отдал его Джордано.

«Идемте, нам надо торопиться».

-Ешь, - велел Джон, выкладывая сардины на блюдо. «И пей, - он открыл вино. «Дитя, когда

проснется, тоже покормим – хлеб у нас есть, и молоко на балконе стоит, свежее. Сын или

дочка?».

- Дочка, - устало улыбаясь, ответил Бруно. «Констанца. Два годика ей было, в сентябре».

- А? – Джон не закончил, и посмотрел на Джордано, что сидел напротив него за большим,

орехового дерева столом.

- Она в Хельмштедте умерла, я там преподавал, пока лютеране меня не выгнали,- Бруно

вздохнул. «Родила маленькую и умерла. У нас еще сын был, Филиппо, тоже умер, в Праге.

- Помотало вас, - присвистнул Джон.

-Да, - Бруно помолчал, - мы и в Марбурге были, и во Франкфурте – всю Германию пешком

обошли. Не уживаюсь я с начальством, сам знаешь.

- Ладно, ешь и давай, будем собираться, - приказал Джон.

- Нет, - ответил Джордано тихо. «Спасибо за то, что ты хочешь помочь, но я должен туда

вернуться».

- И обречь девочку на голодную смерть в подвале? – яростно спросил разведчик. «А ну не

дури!».

- Я могу взять ее с собой, - неуверенно ответил Джордано . «В этом-то они мне не откажут».

-Ее сдадут в первый же монастырь по дороге, - Джон встал и потряс его за плечи. «И там она

тоже умрет! Ну не будь таким упрямым глупцом, Фагот, я прошу тебя...»

- Нет, - поднял Джордано темные, большие глаза. «Это я прошу тебя, Джон».

Разведчик долго молчал, отвернувшись от него, и потом ответил: «Мог бы и не просить,

понятно, что мы заберем дитя. Я просто хочу, чтобы ты ее воспитывал, ты, отец. Я хочу,

чтобы ты был жив, Джордано. Ради нее, ради всех нас».

- У меня там рукописи, - угрюмо сказал Джордано.

- Не сходи с ума! – Джон опять встряхнул его за плечи. «У тебя девочка, подумай о ней.

Напишешь заново, велика беда. Все, на рассвете выезжаем. Нечего терять время».

- Я не могу, - Джордано посмотрел на кровать, где мирно сопела девочка. «Я не могу, Джон.

Ты хоть знаешь, что ее мать…, - она прервался и подошел к окну. В Сан-Поло было тихо,

канал скрывался во мгле, и только откуда-то, издали был слышен скрип весел.

-Десять лет, - внезапно проговорил Джордано. «Десять лет скитаний. Меня же отовсюду

увольняли, - он горько усмехнулся, - характер у меня сам, знаешь какой. И хоть бы раз за

десять лет Констанца мне что сказала, хоть бы раз потребовала: «Брось эту науку, осядь

где-нибудь, зарабатывай на хлеб по-другому». Нет, Джон, она собирала свой сундучок и шла

за мной – пешком шла, ногами, потому ,что денег на лошадь не было.

Разведчик, молча, присел на кровать и посмотрел на лицо девочки – некрасивое, живое, во

сне оно разгладилось, улыбалось и она нежно, неглубоко дышала.

- И она работала, - Бруно все еще смотрел в окно. «Работала, чтобы я мог писать. Стирала,

полы мыла, всякую чушь переписывала, за чужими детьми присматривала. А ее, Джон,

шлюхой обзывали, потому что я за десять лет так и не выбрал времени с ней повенчаться!

Так что же я теперь за человек буду, - Бруно, наконец, обернулся, и Джон увидел слезы на

его лице, - если вот так оставлю все и убегу!

- Тебя не услышат, - горько сказал Джон.

-Констанца меня слышала, - спокойно ответил Джордано. «И она, - Бруно кивнул на девочку,

- она той же крови, она поймет, почему я это сделал. Не смогу я ее воспитывать, как должно,

если сейчас память ее матери предам».

Он наклонился над кроватью и долго смотрел на маленькую Констанцу. «Ты будь хорошей

девочкой, счастье мое, - ласково проговорил Бруно, целуя дочку в смуглую, теплую щечку.

«Прощай».

Он распрямился и протянул руку Джону. «И ты прощай, - Джордано помедлил, - спасибо тебе

за все. Ей расскажи про меня, ладно?».

Разведчик пожал ему руку и уже когда Джордано был на пороге, сказал: «Забери рукописи и

возвращайся».

Бруно аккуратно, тихо, закрыл за собой дверь.

Джон подошел к окну, но за ним уже ничего не было – только мрак и туман, скрадывающий

звуки шагов. Он вдруг почувствовал, как устал – невыносимо, до самых костей, казалось,