o c24ec28d571a6d65

Николасом тут так, - он усмехнулся, - для того, чтобы вопросов поменьше задавали. Пьяная

драка и пьяная драка.

- Что мне надо будет сделать? – спросила девушка, все еще комкая в руках тряпку.

-Нашего общего знакомого я известил уже, - Роберт помолчал, - но все равно, как мы

закончим, бегите к собору Святого Павла, ну, вы знаете.

Мэри кивнула. «Потому что, - он продолжил, - мало ли что, вдруг Сапожник сопротивляться

начнет. Вы там следите, чтобы к нам никто не вламывался из патронов, в это время. Я вам

знак подам, когда уходить надо будет».

- А вы? – вдруг спросила Мэри.

- А мы тут надолго застрянем, - Роберт вздохнул, - еще и в тюрьме, наверняка, придется

посидеть до официального разбирательства.

-Но вас не казнят? – озабоченно спросила девушка.

-Не казнят, - уверил ее Роберт. «Не бойтесь».

Она покраснела и, опустив голову, сказала: «Я поняла».

- Вы нам очень, очень помогли, - мягко сказал мужчина. Она, было, наклонилась, чтобы

прополоскать тряпку, но Роберт продолжил: «Мисс Мэри..., Когда все это закончится, вы мне

разрешите вас найти? Если вы не разрешите, он, - мужчина кивнул куда-то на запад, - мне

никогда в жизни не позволит».

- Разрешу, мистер Роберт, - отчаянно краснея, твердо, сказала Мэри. Выжав тряпку, она

добавила: «Я буду очень рада, вот».

Во втором перерыве в их ложу постучались. Матвей открыл дверь, и, обменявшись парой

слов с кем-то, вернувшись на свое место, развернул записку. Полли посмотрела на розу

Тюдоров на сломанной печати и тихо спросила: «Мы возвращаемся в Париж, да?».

- Завтра вечером, если все пройдет удачно, - ответил дядя. « Слушай, вот сейчас будет мой

любимый монолог».

Полли вздохнула, и, перебирая в руках кружево, прошептала: «Вот, Йорк, смотри, платок...»

Сапожник закинул руки за голову, и, потянувшись, открыл глаза. В комнате пахло рвотой и

потом.

- Ну что за свиньи? – поморщился мужчина, глядя на лужу в углу. «Как будто до заднего

двора было не дойти!». Он поднял голову и велел: «Вина мне налейте, голова трещит

ужасно!»

Соседняя кровать скрипела. Сапожник посмотрел на голые ноги женщины, и рассмеялся:

«Ингрэм, Господь велел делиться!»

- Войди со мной в долю и хоть сейчас начинай, - рассмеялся Ингрэм. Женщина застонала, и,

он, поднявшись, сев за стол, велел: «Давай, ртом теперь работай, хватит прохлаждаться»

- Мне нальет кто-нибудь вина, или нет! – разозлился Сапожник и, встав, сам потянулся за

бутылкой.

- Интересно, - задумчиво сказал Николас, рассматривая спутанные волосы стоявшей на

коленях женщины, - тут еще остались свободные шлюхи, или нам ее мыть придется? Я как-

то опасаюсь пользоваться тем, что побывало под моим другом Ингрэмом, - мужчина поднял

бровь.

- Можно позвать кого-нибудь еще, - тяжело дыша, проговорил Ингрэм. Шлюха закашлялась и

поперхнулась.

- Все, вон пошла отсюда, - велел мужчина, застегиваясь.

- Если джентльмены желают, я могу остаться, - сглотнув, предложила девушка. «Ну, как вам

будет удобно».

- Мы тебя найдем, если что, - Николас чуть шлепнул ее. «Иди, там, на верфях сегодня

жалованье выдавали, клиентов упустишь».

- Надо бы обед заказать, - Роберт осмотрел пустой, в объедках стол. «Мамаша Булл что-то

говорила вчера про кролика».

- В прошлой жизни этот кролик наверняка мяукал, - ехидно заметил Сапожник, и, забрав

бутылку вина, вернулся на кровать. «Ничего, - сказал он, отпив из горлышка, - сейчас моя

птичка Кэтрин закончит разливать пиво, и я ее опять уложу на спину до утра, вам на

зависть».

- Если ты так будешь пить, Кит, - заметил Николас, - то не видать тебе звания короля

английского театра. Этот провинциальный щенок из Стратфорда тебя опередит.

- Что он знает о жизни? – Кит ухмыльнулся. «Он кроме своей навозной лужи за коровником и

труппы Бербеджа ничего не видел. Он даже на континенте никогда не был».

- Он много читает, - равнодушно заметил Роберт, чистя ногти щепочкой.

- Дорогой мой эсквайр, - Сапожник приподнялся на локте, - ты же сам заканчивал Кембридж.

Ну, разве самоучка, сын мастерового, сравнится с нами, джентльменами? И давайте,

наконец, уже попросим этого пресловутого кролика, для Кэтрин мне потребуется много сил.

Уильям подал Полине руку и она, взобравшись на сцену, рассмеялась: «По-моему, я тебе

нужна только для того, чтобы репетировать!»

Шекспир отложил рукопись и, взяв ее лицо в ладони, спросил: «А ты не можешь не

уезжать?»

Девушка помолчала и заставила себя сказать, не глядя в его карие глаза: «Нет, не могу.

Дядю срочно вызвали – какие-то дела».

- Моя смуглая леди, - пробормотал он, и, вдохнув запах роз, твердо сказал: «А ну бери роль,

это новое, я тут вчера кое-что придумал, ночью. Ты – итальянка, зовут Джульетта, стоишь на

балконе, и видишь юношу Ромео, который признается тебе в любви. Это так, отрывок пока, я

хочу послушать, как он звучит.

- Ты начинаешь, - кивнула Полина.

- Клянусь тебе священною луной,

Что серебрит цветущие деревья..., - услышала она мягкий, страстный голос Уильяма, и

продолжила:

- О, не клянись луной непостоянной,

Луной, свой вид меняющей так часто.

Чтоб и твоя любовь не изменилась.

- Так чем поклясться? – Шекспир взглянул на нее и Полина, сжав руки, едва дыша, сказала: