o c24ec28d571a6d65

В наступившем молчании было слышно, как уборщик, шаркая, подметает булыжный пол,

усеянный ореховой скорлупой.

- Ты должен быть рад, - наконец, проговорил Бербедж. «Теперь в английском театре у тебя

не осталось соперников, Уильям».

Шекспир помолчал и, вздохнув, ответил: «Дело ведь не только в сборах, Ричард. Дело еще и

в, другом. Если бы я там был, я бы сам шагнул под кинжал того мерзавца, - он отвернулся и,

мгновение, помолчав, стиснув зубы, велел: «Продолжаем, господа, с реплики Клиффорда,

пожалуйста».

Пролог

Амстердам, июль 1593 года

-Ну, еще немножко, - ласково сказала Эстер роженице, и велела дочери: «Мирьям, ты

возьми салфетку, вытри госпоже де Йонг пот со лба, ужасно жарко»

Окна в опочивальне были широко распахнуты, но на улице стояла влажная духота, и даже

вода Зингеля, что тек прямо у дома, стояла, будто зеркало.

- Господи, ну когда уже закончится-то! – простонала молоденькая женщина на кровати.

- Скоро, - Эстер улыбнулась. «Ну, что вы хотите, госпожа де Йонг, ребенок у вас первый,

крупный, мальчик, скорее всего…

-Муж хочет мальчика, - измучено улыбнулась роженица. «Он, как в море уходил, сказал:

«Это точно парень!»

- Они все хотят, - пробормотала Эстер, и, вымыв руки в тазу, весело сказала: «Ну вот,

сейчас и головка покажется. Мирьям, иди сюда, смотри внимательно!»

Девочка увидела черные, влажные волосы, и тихим шепотом спросила сидевшую между ног

роженицы мать: «А если девочка?».

- Главное, чтобы дитя здоровое было, - так же тихо ответила Эстер, и поддев пальцем

пуповину, сняла ее с шеи ребенка. «Там разберутся».

Роженица напряглась и ребенок – большой, красный, выскользнув в руки Эстер, тут же

заорал – громко.

- Как по заказу, - улыбнулась акушерка и велела дочери: «Давай, оботри его, и подавай

осторожно госпоже де Йонг. Сейчас пуповину перережем, послед родим, и все приберем

тут».

Мирьям посмотрела на то, как родильница воркует что-то сыну и улыбнулась. «Как назовете-

то, госпожа де Йонг? - спросила Эстер.

- Якобом, как свекра моего покойного, - женщина перекрестилась и ласково прошептала

схватившему грудь сыну: «А скоро и отец твой с моря придет, порадуется, мой маленький

Якоб!»

Они медленно шли вдоль Зингеля. Мирьям, что несла сумку с инструментами, вдруг

остановилась и спросила: «А почему мы на похороны дедушки не ездили?».

Эстер погрустнела и поцеловала дочь в каштановую макушку. «Так, милая моя – это год туда

и год обратно, землей – опасно, там, на юге турки с австрийцами начали воевать, да и по

морю – тоже, все же там пираты есть, это нам повезло, когда мы обратно сюда из Святой

Земли плыли, что не встретили их. Да и то вон – дедушка зимой умер, в январе, а письмо от

бабушки только сейчас до нас дошло.

- А сколько было лет дедушке? – тихо спросила дочь.

- Девяносто два как раз, - вздохнула Эстер. «Видишь, какую долгую жизнь ему Господь

даровал. Как раз тетя твоя, сестра моя младшая, тоже Мирьям, на Хануку замуж вышла и в

Польшу уехала, а потом дедушка и умер – ты же помнишь, как бабушка Фейге написала, -

они в Иерусалим поехали, там он просто – прилег отдохнуть и не встал больше. Смерть

праведника, - Эстер помолчала и пообещала дочери: «Станешь постарше, можно будет

бабушку съездить навестить, и на могилу дедушки сходить».

- А где он лежит? – спросила дочь, удобнее пристроив сумку.

Эстер посмотрела на темную воду канала, на жаркое, стоящее в зените солнце, и вдруг

вспомнила рыжие холмы и пронзительное, голубое небо Святой Земли.

- На Масличной горе, - тихо ответила она. «Там, где будет стоять Мессия, когда он придет.

Те, кто там похоронен, первыми поднимутся из могил».

Женщина вдруг почувствовала боль где-то снизу и вдохнула теплый, летний воздух. «А

маленькая осталась там, далеко-далеко, на краю земли, - подумала она горько.

- Совсем одна, только океан вокруг, и больше ничего. Господи, ну ведь сказано: «И

возвестите островам отдаленным и скажете: "Кто рассеял Израиль, Тот и соберет его, и

будет охранять его, как пастырь стадо свое". Значит, и о маленькой не забудут, Господь обо

всех помнит».

- Мама, ты, что такая бледная? – озабоченно спросила Мирьям. «И пот у тебя на лбу».

- Жарко просто, - слабо улыбнулась Эстер. «Пойдем домой, отец твой с братом уже и

вернуться должны скоро с верфей, накормим их, а потом на лодке покатаемся».

На другой стороне канала, за поворотом, уже был виден их дом, как вдруг Эстер, тяжело

дыша, схватилась за плечо дочери.

«Господи, - успела подумать она,- я ведь знаю, что это. Я это видела уже у других. Ворон,

бедный Ворон, как же он без меня справится? Он ведь так радовался, когда я ему про дитя

сказала».

Боль в животе – тупая, тяжелая, становилась все сильнее, внезапно заболело плечо, и

Эстер, опустившись на колени, - прямо на пыльные камни набережной, прошептала: «Врача,

доченька...»

- Мама, - потрясла ее Мирьям за плечи, и, увидев мутные, закатившиеся глаза, отчаянно

закричала: «Моей матери плохо, помогите кто-нибудь!»

Эстер увидела торопящихся к ним людей, и, почувствовав, как льется кровь по ногам,

потеряла сознание.

Степан выглянул в окно и увидел, что Ник и Мирьям сидят на деревянной скамейке, в