o c24ec28d571a6d65

- Вовсе не клянись;

Иль, если хочешь, поклянись собою,

Самим собой - души моей кумиром, -

И я поверю.

- Поверишь? – его губы были совсем рядом.

- Поверю, - кивнула Полина, обнимая его, опускаясь вместе с ним на грубые доски сцены.

Мэри затащила ведро воды наверх и стала, насвистывая, мыть пол в узком коридоре. Из-за

какой-то двери крикнули: «А ну заткнись, тут люди спят еще!».

Она чуть улыбнулась и услышала шаги на лестнице. «Я тут мыла с утра, - удивленно

сказала Кэтрин, оглядывая влажный пол.

- Джентльмена стошнило, вон там, - пожала плечами Мэри. «Клиенты жаловались».

- Дай мне пройти, - потребовала Кэтрин, - мне надо в ту комнату, - она указала на дальнюю

дверь.

- Проходи, - ответила Мэри, и, отступив, освободила ей дорогу.

Когда служанка уже была рядом, Мэри незаметным движением подставила ей ногу. Кэтрин

поскользнулась на луже воды, и упала, ударившись лицом о деревянное ведро.

- Сучка безрукая! – зашипела Кэтрин, держась за разбитый нос. «Как мне под мужика с таким

ложиться!»

-Пойди, промой водой из колодца и посиди, закинув голову , - спокойно ответила Мэри.

«Подождет твой мужик, ничего».

Кэтрин, ругаясь, стала спускаться вниз.

- Мне интересно,- меланхолично поинтересовался Ингрэм, рассматривая заляпанный

жирными пальцами, выписанный на клочке бумаги, счет, - мамаша Булл нас за кого держит –

за дураков? Нам столько бутылок и за месяц не выпить.

- Я заказывал ночью, мне Кэтрин приносила, - Сапожник обгрыз кость и кинул ее через

плечо, в угол комнаты.

- Ну вот, ты и плати, - велел Ингрэм. «Нечего, мы этого вина и в глаза не видели».

- Ингрэм, друг мой, не будь таким мелочным, - ухмыльнулся Сапожник. «А то ты прямо, как

герой моей пьесы, «Мальтийский жид». Все же Аллен отлично его играл, Бербедж ему и в

подметки не годится, - Сапожник потянулся за шпагой и шутливо пощекотал острием спину

Ингрэма. «Мы же все тут джентльмены, что за расчеты?».

- Джентльмены, - согласился Ингрэм, и, повернувшись, одним, неуловимым движением,

вонзил кинжал в правый глаз Сапожника. Услышав хруст кости, он увидел, как мужчина,

наклонившись вперед, хрипя, дергаясь в судороге, упал. Ингрэм вытер кинжал о камзол, и

заметил: «Всегда надо удостовериться в том, что лезвие вошло достаточно глубоко».

Роберт кивнул, и, посмотрев на расплывающуюся по доскам темную, вязкую лужицу, чуть

приоткрыл дверь.

Мэри бросила один взгляд на тело и подхватила юбки.

- Я вас найду, - шепотом пообещал Роберт. «Бегите».

Мэри простучала босыми пятками по лестнице, и быстро ринулась на двор. В таверне было

людно, и она, проскользнув между патронами, оказавшись за воротами, на мгновение

остановилась.

Окошко под крышей распахнулась, и, Кэтрин прокричала, рыдая: «Тут человека убили! На

помощь!».

Мэри нашарила в мешочке на шее медные монеты и во весь опор пустилась вниз, к перевозу

на северный берег Темзы.

- Подожди, - Уильям вдруг остановился и поднял голову. Полли очнулась от какого-то

сладкого забытья, где был только его голос, его губы, его руки, и почувствовала спиной

твердые доски. Она оглядела себя и тихо спросила: «Что такое?».

- Что-то случилось, - Уильям посмотрел на маленькую, едва прикрытую кружевами грудь,

которую он только что целовал, и повторил: «Что-то случилось».

- Это я, да? – из черных глаз вдруг брызнули горячие, быстрые слезы и она шмыгнула носом:

«Я тебе не нравлюсь!».

Уильям покачал головой и тихо, нежно ответил: «Ну что ты, моя смуглая леди. Дело не в

тебе, дело во мне. Случилось что-то страшное. Я не могу». Он стал поправлять на ней

корсет, и Полина, разрыдавшись, сказала: «Нет, я знаю, я знаю – это я!»

- Ну что ты, - он ласково привлек ее к себе и вдруг сказал: «Нет, я не хочу, тебя вот так,

отпускать. Иди сюда»

Она вытянулась на боку, прижавшись к нему, и вдруг ахнула: «Да, да, еще!»

Уильям почувствовал щекой ее мягкие, теплые волосы, и, окуная пальцы в ее жар, слыша

ее частое дыхание, грустно сказал: «Счастливого пути, моя смуглая леди».

Он стоял, как всегда, в партере, засунув руки в карманы, чуть опустив голову, ощущая

лопатками взгляды сотен зрителей сзади. Галереи были пусты – шел последний, вечерний

прогон, но публика всегда была там – для него.

Сцена лежала перед ним, как та река, в которую надо было войти Цезарю, - он читал о ней у

Светония, - та река, которую надо было пересечь, чтобы завоевать мир.

Он вдруг потянулся за пером и чернильницей, и набросал что-то на обрывке бумаги, которые

вечно лежали у него в карманах. «Это потом, - пробормотал Шекспир, и еще раз перечитал:

«Умереть, уснуть, и все, и говорить, что сном покончил с сердечной болью, с тысячью

страданий».

- Если б все было так просто, - хмыкнул он. «Но это хорошо, очень хорошо, друг мой

Уильям».

- Мистер Шекспир! – привратник тянул его за рукав рубашки. «Мистер Шекспир».

Он услышал шепот, и, еще не веря, не желая поверить в то, что произошло, хлопнул в

ладоши.

Актеры застыли.

- Остановите репетицию! – крикнул Уильям. «Ричард!»

- Что такое? – нахмурился Бербедж.

Уильям подошел к сцене, и, вскинув голову вверх, глядя на грубые доски, сказал:

«Кристофера Марло убили в пьяной драке, в Дептфорде, сегодня днем».