o c24ec28d571a6d65

- И ты, что, сторож? – после долгого молчания проговорил даймё.

- Сторож, - кивнул Масато. «Моя кровь не краснее его. С твоего позволения, я пойду к семье.

Адмирал будет ждать в полночь, на берегу. К этому времени телеги будут готовы, я уже

распорядился».

- Распорядись еще кое-чем, - тихо сказал даймё. «Ну, ты читал, что велел его светлость

сёгун, относительно казни».

- Где? – только и спросил Масато.

- На том холме, у озера, - приказал даймё. «Там, - он помолчал, - красиво, тебе будет

хорошо».

Масато-сан поклонился и, молча, вышел.

Марта подобралась поближе к матери и положила ей голову на плечо. Сейджи спал в

перевязи, спокойно, глубоко дыша.

- А у него реснички темные, - тихо сказала Марта. «Мамочка, это все из-за меня, да? Его

светлость рассердился, и теперь казнит папу? Надо было мне пойти к нему!»

- Ну что ты, девочка моя, - Тео обвела взглядом простую комнату и, посмотрев на распятие,

подумала: «Господи, ну только бы он вернулся живым и здоровым, Господи. Дэниел уже на

корабле, с ним все в порядке. Господи, ну пусть он Волка не трогает, они ведь друзья, и

такие давние. Уедем все вместе в Лондон, с месье Виллемом».

- Ну, не надо, - она погладила девушку по голове. «Не надо, зачем, не плачь, доченька.

Помнишь, я тебе рассказывала, что со мной было, когда первый муж мой умер, ну там, в

плену?»

Марта кивнула.

- Ну вот, - Тео вздохнула, - и бабушка твоя, миссис Марта, - ее тоже в плен взяли, тогда нас в

Стамбул привезли, к султану. Но, то война, милая моя, в том стыда нет, или как я с ним, -

Тео махнула рукой на восток, - жила, чтобы вас спасти. А так, - Тео помотала головой, - не

надо. Надо любить, доченька.

- Я и хотела папу спасти, и вас всех, - Марта перебирала длинные, смуглые пальцы матери.

«Я думала, что меня все равно никто не полюбит, что мне нельзя, как папе. И вот сеньор

Хосе тоже…, - девушка прикусила губу.

- Ну, - Тео ласково поцеловала мягкие, темные волосы, - все у тебя еще будет. А что тебе

нельзя, - она вздохнула, - так папа твой полюбил, а что мама твоя умерла – так бывает, в

том его вины нет. Так что, и ты еще полюбишь, и все будет хорошо».

Она услышала шаги, и насторожилась. Муж заглянул в комнату и сказал, улыбаясь: «Да не

вскакивайте. Собирайтесь потихоньку, в полночь телеги подъедут, в гавань вас повезут. Я

сейчас отца Франсуа предупрежу».

- А ты? – хотела, было спросить Тео, но Волк уже закрыл перегородку и ушел.

-Так нельзя, - отец Франсуа посмотрел на мужчину и еще раз повторил: «Так нельзя, Масато-

сан. Вы отец, у вас дети, маленькому год всего. Нет, нет, - он помотал головой.

- Святой отец, - терпеливо сказал Волк, - если вас казнят, то мне точно ничего не останется,

кроме как покончить с собой. Бесчестно ценой жизни другого человека покупать свою жизнь.

Я еще раньше…, - он не закончил и вдруг усмехнулся.

- Я же вам рассказывал, я вором был, да и крови людской на моих руках достаточно. А

Господь, видите, мне жену вернул, любимую мою, детей дал – и каких детей, - и что же я

теперь, опять невинного человека на смерть обреку?

- Не бывать такому, - он посмотрел в голубые глаза священника и попросил: «Вы только

благословите меня. И присмотрите, чтобы там все в порядке было. Ну да там адмирал, на

него можно положиться. И сами уезжайте, пожалуйста, видите, Токугава за христиан взялся.

- Ну, уж нет, - отец Франсуа встал. «Тут паства моя, тут люди, которые слово Бога хотят

услышать, никуда я не уеду. Сами же помните – когда апостол Петр хотел бежать из Рима,

боясь преследований Нерона, он увидел Иисуса на дороге, и спросил его «Куда идешь,

Господи?». А Иисус ему ответил: «В Рим, чтобы быть распятым во второй раз». Так что

никуда я не убегу, Масато-сан.

Волк обвел глазами чистую, прохладную комнату, и вдруг, присев, погладил рукой татами.

«Жалко, конечно, - вдруг сказал он, - страна-то хорошая, и люди – тоже. Ну, придет еще

время, и тут все спокойно станет, святой отец, поверьте мне. А распинать они не будут, тут

для нас другая казнь есть».

Он поднял голубые глаза и тихо попросил: «Так вы благословите меня, ладно? Мне так легче

будет. И пойдемте, там Тео-сан, собралась уже, наверное».

Мияко-сан отложила перо и, подавшись вперед, поклонившись, шепнула: «Сэнсей!»

- Я ненадолго, - тихо сказал Джованни, садясь рядом с ней. «Там сейчас в гавань твой брат

приедет, не надо, чтобы он меня видел, так, на всякий случай».

Он посмотрел на крохотный закуток, на испуганные, черные глаза женщины, и ласково

продолжил: «Ты только ничего не бойся, ладно? Иди сюда, - он положил голову Мияко к себе

на плечо и взял мягкую, маленькую руку. Он поцеловал пахнущую вишней, нежную кожу, и

спросил: «Ну, как? Все исправила?».

Она кивнула и, замерев рядом с ним, едва дыша, сказала: «Знаете, сэнсей, я ведь думала –

ну зачем мне жить дальше? Как муж мой умер, мальчики погибли, и дочка моя…, - она чуть

отвернулась, и, помолчав, продолжила: «Я думала, ну кому я нужна такая?».

- Ты мне нужна, - Джованни все не отнимал губ от ее руки. «Я ведь тоже, любовь моя – мало

в жизни счастья знал, очень мало. Как Хосе появился, - он улыбнулся, - так легче стало, но