О моей жизни

На протяжении долгого времени этот человек предоставлял убежище отлучённым убийцам Жерара, поддерживал их, лелеял не кого-нибудь, а последних преступников. Определение Саллюстия: «…без всякого расчета предпочитал быть злым и жестоким…»[454], — подходило ему больше, чем Катилине. В довершение своих злодеяний горожане обратились к нему с просьбой прийти и защитить их от короля, и когда он в итоге явился, те приняли его в городе. Выслушав их просьбы, он посоветовался со своими людьми, что следует предпринять. Они единодушно ответили, что их сил недостаточно, чтобы оборонить город от короля. Не смея озвучить это безумцам, оставаясь в их городе, он велел им выйти в открытое поле, где намеревался обнародовать своё решение. Когда они отошли от города примерно на милю, он сказал им: «Поскольку город входит в королевский домен, я не могу оборонить его от короля. Но если вы боитесь короля, следуйте за мной в мои владения и считайте меня своим покровителем и другом». Эти слова встревожили их. Обезумев от страха и полагая, что король представляет угрозу их жизням из-за содеянной ими подлости, бесчисленные толпы тотчас двинулись за ним. Тьего, убийца епископа, с мечом в руках рыскавший по чердакам и нишам монастыря Сен-Венсен, обшаривавший закоулки, разыскивая там отщепенцев, чтобы предать их смерти, демонстрировавший епископский перстень на пальце в подтверждение своего права стоять во главе, вместе со своими приспешниками не осмелился вернуться в город и последовал за Томасом практически с пустыми руками. Кроме того, Томас освободил Гийома, сына Адуина, и других городских узников, ибо Гийом не был причастен к смерти Жерара. Тем временем повсюду со скоростью Пегаса распространялись слухи, будоража умы жителей окрестных городков и сёл известием о том, что город покинут своими обитателями. И люди со всей округи ринулись в опустевший город, завладевая домами, наполненными добром и никем не охраняемыми. Даже богатые горожане одевались в скромные одежды, так как боялись привлечь внимание знати.

В то время незаконная и инцестуозная жена Ангеррана под предлогом воздержания отвергла мужа из-за его возраста и тучности, но она не могла отказать себе в удовольствии от общения с любовниками. Она влюбилась в одного молодого красавчика, но поскольку Ангерран оберегал её от какого-либо общения с ним, она так обезумела от страсти к тому человеку, что приблизила его к себе, позволила поселиться в своём доме, выдала свою юную дочь замуж за него, чтобы покрыть собственную греховную связь, и сделала его защитником своих земель против Томаса, к которому его так называемый отец испытывал непреодолимую ненависть и которого она жаждала лишить наследства.[455] Находясь в Куси, этот человек заявил, что будут бороться против Томаса всеми доступными способами, и хотя его ресурсов было недостаточно для выполнения столь трудной задачи, фортуна была на его стороне.

Узнав, что Томас покинул город, а жители последовали за ним, Ангерран и Ги (так звали того человека) отправились в Лан и обнаружили там дома, полные всяческого добра, но обезлюдевшие. Богатства было столько, что если бы пришедшие первыми тщательно оберегали его от чудовищного разграбления ворами и паразитами, то их попытки изгнать этого молодого человека были бы тщетными, и он ни в чём не нуждался бы до конца жизни. Если бы кто-нибудь сказал, сколько там было денег, одежды и разнообразного продовольствия, разве ему кто-то поверил бы? Поскольку толпы народа из окрестных сёл и городов, даже из Монтегю, Пьерпуана и Ля-Фера явились сюда раньше жителей Куси, примечательно, что после того, как пришедшие первыми нашли и утащили добычу, последующие хвастались, что нашли всё в полном порядке и почти нетронутым! Но откуда у глупцов и скотов могут быть внимательность и самообладание? Вино и зерно, обнаруживаемое тут и там, не представляло для них ценности, и припасы впустую пропадали самым бессмысленным и возмутительным образом, поскольку не было средств, чтобы вывезти их. Затем между ними начали возникать ссоры из-за дележа награбленного, и добыча стала переходить из рук слабых во владение более сильных. Если двое людей встречали третьего, то наверняка грабили его. Таково было печальное положение дел в городе. Сбежавшие грабили и жгли дома ненавистных священников и дворян, а теперь оставшиеся аристократы захватывали собственность и пожитки изгнанников, вплоть до замков и засовов.