О моей жизни

Из-за прегрешения одного человека один из самых знаменитых храмов превратился в ничтожные развалины. С дома казначея, посредством симонии ставшего архидиаконом, огонь перекинулся на церковь. По поводу Пасхи церковь была украшена драпировками и лучшими гобеленами, но, когда огонь угас, оказалось, что некоторые из этих портьер, похоже, не сгорели, а, скорее всего, были украдены. Поскольку тросы блоков не под силу было ослабить даже малому количеству людей, некоторые из гобеленов всё же были уничтожены огнём. Золочёные детали алтаря и реликварии святых были спасены вместе с нависавшим над ними балдахином. Остальное, я думаю, было уничтожено огненным вихрем. Под балдахином спрятался один из высших священнослужителей, не смея высунуться наружу, опасаясь бродивших вокруг несметных толп. Услышав потрескивание пламени над собой, он бросился к епископской кафедре, выбил стекло расположенного над ним окна, вылез через него и так спасся.

Великолепно позолоченное распятие с подвешенной к нему чашей из ляпис-лазури оплавилось и упало на пол; позже его восстановили, но с серьёзными утратами. Когда горели церковь и дворец, удивительным образом по воле Господа то ли факел, то ли горящая головешка залетели в женский монастырь Сен-Жан, спалив его дотла, также как монастыри Нотр-Дам-ля-Профонд и Сен-Пьер-о-Марш.

Но рассказ о том, как вели себя во время беспорядков жёны аристократов, не столь постыден. Увидев, что с началом восстания её супруг присоединился к сторонникам епископа и полагая, что его ждёт скорая смерть, жена видама Адона стала просить у него прощения за всё плохое, что она сделала ему. Затем, горестно рыдая, она крепко обняла его и, подарив последний поцелуй, сказала: «Как ты можешь предавать меня мечам горожан?» Сжимая правую руку женщины и держа копьё, он приказал своему дворецкому (оказавшемуся в числе подлинных предателей) нести за ним щит. Но тот не только не последовал за ним со щитом, но, осыпая ругательствами, напал на него с тыла. Он уже не признавал своим господином того, чьим сервом являлся и кому незадолго до этого прислуживал за обедом. Проведя жену мимо толпы, Адон укрыл её в домике епископского сторожа. Увидев, что начался штурм и пожар, та бросилась навстречу судьбе. Она попала в руки горожанок; её схватили, избили и сорвали дорогие одежды; она едва смогла добраться до аббатства Сен-Венсан, где облачилась в монашескую рясу.

Когда мою кузину покинул супруг, та, бросив пожитки и взяв лишь плащ для себя, по-мужски ловко взобралась на стену, окружавшую сад, и спрыгнула с неё с обратной стороны. Она нашла убежище в лачуге какой-то нищенки, но спустя некоторое время, поняв, что пламя разгорается, бросилась к двери, которую старуха закрыла снаружи, и разбила запор камнем. Полагая, что ей будет безопаснее среди монахинь, она завернулась в покрывало, которое ей достали те, кто как-то был связан с ними, но увидев, что конвент Сен-Жан горит, она вернулась обратно и укрылась в доме подальше. Она объявилась на следующий день, когда близкие начали её разыскивать, а душевные страдания, перенесённые ею из-за страха погибнуть, сменились ещё более сильным горем из-за гибели мужа.

Жена и дочь кастеляна Гвимара и многие другие женщины скрывались в укромных местах.

Архидиакон Гальтерий был с епископом, когда увидел, что на дворец нападают. Поскольку он заранее придумал, как позаботиться о себе, то выпрыгнул из окна в епископский сад, перебрался через окружавшую его стену и оказался в винограднике. Укутавшись с головой, он тайной тропой направился в замок Монтегю[441]. Не найдя его нигде, горожане стали шутить, что тот от испуга спрятался в выгребной яме.

Эрменгарда, жена Роже де Монтегю, в тот день была в городе, так как её муж, будучи кастеляном монастыря, последовал за Жераром. Вместе с женой сенешаля Рауля, переодевшись монахинями, если я не ошибаюсь, она направилась в Сен-Венсан через долину Бибракса[442]. Шестилетнего сына Рауля попытались спасти, вынеся завёрнутым в плащ, но кто-то из приспешников мятежников увидел, что спрятано под накидкой, и перерезал мальчику горло.

В тот день и в ту ночь через виноградники, расположенные между двумя отрогами холмов Лана, спасались и священники, и женщины. Мужчины не боялись надевать женское платье, а женщины — мужскую одежду.[443] Гонимое ветром пламя пожара распространялось так быстро, что монахи боялись, что всё их имущество сгорит. Страх тех, кто нашёл здесь убежище был так силён, словно над их головами уже был занесён меч. Счастливчик Гвидо избежал этого! Накануне Пасхи казначей-архидиакон отправился на богомолье в Нотр-Дам-де-Вердело[444]. Убийцы были особенно раздосадованы его отсутствием.