О-О

Они шептали слова, передавая их из губ в губы, минуя слух, и слова обретали головокружительный вкус и запах, а смешение языков обретало буквальный смысл. Они вбирали тягучую сладость полного растворения расплавленных нежностью тел, неимоверную близость ртов, дрожь бедер и животов. Вездесущи были их руки, исполненные молний. Их мысли рождались в позвоночнике, содрогались в паху, вспыхивали в сведенном судорогой затылке.

«Я первый, – думал он, – я никого не повторяю.

Мне пока нет имени, но имя придет, ведь главное – суть, а не слово. А суть в том, что теперь я знаю, кто я. Я – тот, кто принадлежит ей. Я перестал быть призраком. Она определила меня, моя Тали. Определила мою первость, мою единственность, мою уникальную главность. Меня не было, пока я не встретил ее…»

«Я нашла его, – думала она, – наконец-то нашла. Я искала его так долго, что уже решила, будто его не существует вовсе. И вот он здесь, во мне, он мой. Я слышу, что он думает. Он не мыслит свою жизнь без меня, он задохнется, если я сейчас же не дам ему свой рот, свою грудь, свой живот. Вот они, любимый, бери, дыши… Все это теперь принадлежит тебе, а ты принадлежишь мне…»

«Да, но кто я? Дай мне имя, – просили его губы.

– Мне нужно имя».

«Зачем тебе имя? – отзывался ее язык. – Разве слова имеют значение? Ты ведь сам говоришь – важна суть, а не слово…»

«Сейчас это так, любимая, но лишь сейчас. Без слов есть только сейчас, но нет завтра».

«А тебе мало того, что происходит с нами сейчас?»

– Ты права, – прошептал он ее глазу. – Этого достаточно. Этого хватит на всю жизнь.

– Вспомни О-О, – улыбнулась она. – Для него нет слова, и он прекрасно обходится.

– О-О не нужно имя. У него нет завтра. Он был всегда и никогда не кончится. У него есть только сейчас. А у нас…

Тали вдруг резко села на матрасе.

– Здесь кто-то есть! Призрак! Здесь кто-то есть!

Он притянул ее к себе.

– Никого здесь нет, успокойся.

– Есть, послушай!

Теперь услышал и Призрак – шелест тихих шагов в темноте, чье-то хриплое дыхание. Он нашарил фонарь, но из пластикового тюбика не выдавилось ни единой капельки света – батарейки окончательно сдохли. Вокруг простиралась вязкая, угрожающая тьма. Тали и Призраку стало холодно; прижавшись друг к другу, они сидели и ждали, что будет дальше. Кто приближался к ним из темноты, невидимый и жуткий? Откуда шел этот звук, не заглушаемый даже громовым грохотом устрашенного сердца? Доносился ли он из щелей в стенах или из бездонных провалов в полу, из черных потолочных дыр?.. – а может быть, из самой комнаты? Что на уме у этого неведомого существа? Пройдет ли оно мимо, не заметив их, или нападет, как нападало на всякого, кто осмеливался проникнуть в его пределы?

На полу забрезжил слабый свет, мигнул, мазнул по потолку, пропал и, наконец, оформился в луч электрического фонаря. Кто-то выбрался из входной щели, постоял, пошарил лучом по противоположной стене и после секундного сомнения двинулся вперед по тонкой перемычке, ведущей дальше, в глубь запретного этажа. В темноте Тали и Призрак различали лишь смутные очертания невысокой бесформенной фигуры. Вот она добралась до отверстия, остановилась и какое-то время стояла неподвижно, обратив луч фонаря внутрь узкого прохода и самым очевидным образом колеблясь, нужно ли продолжать. Затем ребята услышали вздох и одно только слово, разом прояснившее все: «Менаш…» Луч фонаря втянулся в проход и исчез, сопровождаемый постепенно затихающим шарканьем мамаритиных шлепанцев.

Минуту-другую Призрак и Тали продолжали сидеть неподвижно.

– Тали, ты видела то же, что и я?

– Мамарита… – тихо прошептала она. – Что она тут делает? Куда она идет? Зачем?

Они принялись поспешно одеваться.

– Нужно вернуть ее, – сказал Призрак, вставая.

– Даже не думай, – твердо отвечала Тали, для верности ухватив его за локоть. – Я не останусь здесь одна. И потом, у тебя нет света. Догонять ее без фонаря – чистое безумие. Я вижу в темноте, но не в такой. Надо возвращаться. Узнаем у ребят, что к чему, возьмем фонари, и тогда уже…

Он кивнул, и она облегченно вздохнула, скорее угадав, чем увидев его кивок остатками того общего, единого для обоих чувства, которым они жили еще несколько минут тому назад. Теперь они стояли рядом – рядом, но уже не вместе, и оба остро ощущали эту неприятную перемену, стесняясь и не желая признавать ее.

– Талинька, – сказал Призрак, обнимая ее и крепко прижимая к себе. – Тали, Тали…

Он осекся: слова отказывались слушаться – они слишком напоминали другое… Напоминали то, что было написано другим парнем едва ли не на каждой стене там, снаружи. Неужели даже теперь, после всего, что случилось, он по-прежнему будет жить в плену проклятых повторов, в русле чужих желобков?

– Шш-ш… – прошептала Тали ему в шею. – Ты прав, нам нужно будет придумать наши слова. Мы отыщем их, не волнуйся…