О-О

– Мальчик, – сказала она, присев перед малышом на корточки. – Ты ведь очень хороший и вежливый, правда? А что делает хороший и вежливый мальчик? Он здоровается, а не плачет и отворачивается. Вот и ты поздоровайся, пожалуйста. Мы договаривались, помнишь?

Ребенок неуверенно кивнул, и Мамарита поставила его перед матерью. Та наклонилась, ободряюще улыбаясь.

– Салям, Усама!

– Шалом! – во всеоружии обещанной вежливости проговорил мальчик. – Я не Усама. Меня зовут Менаш. Я живу в Рамоте с мамой и папой…

Ясмин выпрямилась и смерила Мамариту уничтожающим взглядом.

– Это случайность, – пролепетала та, – я все объясню. Он не это имел в виду. Госпожа Ясмин…

Но госпожа Ясмин уже подхватила ребенка и тащила его к машине. Опомнившись, мальчик заревел во весь голос; его плач был слышен даже после того, как дверцы автомобиля захлопнулись.

Дома было пусто, хотя и не так, как после гибели первого Менаша. Мальчик все-таки жил, дышал, смотрел на небо – хотя и вне пределов досягаемости. Продолжали жить и Мамарита с Натаном; человека нередко спасает от сумасшествия рутина, ежедневный распорядок жизни, который подменяет утраченный смысл бытия.

– Ему только два года с небольшим, – сказала Мамарита вечером, когда они сидели за кухонным столом перед чашками с остывшим кофе. – Если она не позволит нам видеться с малышом, он все забудет. Забудет нас. Забудет Менаша. Менаш забудет Менаша. Но это ничего. Пусть будет Усамой Мухаммадом… – пусть будет кем угодно, лишь бы ему было хорошо.

Натан покачал головой.

– Ты не понимаешь. Мы действительно не увидим его, но по другой причине. Для нее он теперь – Менаш, наш воскресший мальчик. Воскресший для нас, для нее – недоубитый. Она непременно захочет закончить дело.

– Ты что, Натан… – испуганно произнесла Мамарита. – Она мать. Она никогда не…

– Она не мать, – перебил ее Натан. – Она дьявольская тварь. Исчадие ада. Ее нужно раздавить, пока не случилось…

Он замолчал, и Мамарита испугалась еще больше. Она слишком хорошо знала мужа, чтобы не расслышать в его словах новой решительной нотки.

– Натан, я вижу, ты что-то задумал, – сказала она с тревогой. – Что-то очень плохое. Умоляю тебя, не делай этого. Знай, что этим ты убьешь нашу последнюю надежду. Ведь все еще может быть хорошо. Все еще может наладиться. Натан, прошу тебя… обещай мне. Обещай немедленно!

Натан отвел глаза, но жена крепко держала его за руки и требовала ответа. Он и в самом деле решился на отчаянный шаг. Решился в тот самый момент, когда Ясмин увозила в машине бьющегося в истерике Менаша. Снова Менаша, снова в машине, снова в Рамаллу. Остановить эту дьявольскую тварь можно было только самыми крайними мерами. У Натана было оружие, пистолет. Оставалось добиться встречи с мерзавкой и застрелить ее. Предлог нашелся бы – Ясмин жадна до денег и заглотит крючок, если хорошенько позолотить его. А потом… – какая разница, что случится потом? Главное, что Менаша вернут Мамарите. Они будут навещать его в тюрьме. Сколько ему дадут – пятнадцать?.. двадцать? Есть смягчающие обстоятельства. Возможно, он даже успеет выйти на свободу. Стоит того. Но все это имело смысл лишь при условии полного неведения жены относительно его планов. Если будут хоть малейшие основания обвинить ее в соучастии, все тут же пойдет прахом… Они сядут в тюрьму вдвоем, а Менаш останется в Рамалле полным сиротой и тогда уже точно погибнет.

– Натан! – Мамарита снова тряхнула его за руки. – Дай мне слово!

Он неохотно перевел взгляд на ее залитое слезами лицо.

– Хорошо. Обещаю. Я не причиню ей вреда…

И все же пистолет пригодился. Примерно через месяц Мамариту разбудил стук в дверь. Накидывая в спешке халат, она удивилась отсутствию мужа – накануне он долго не ложился и должен был сейчас спать как сурок. На пороге стояли полицейские – в точности как тогда, с Менашем. Только на этот раз причиной прихода полиции был Натан.

За день до этого ему позвонил адвокат Ясмин и попросил о встрече. Натан все понял еще по его голосу и ничего не сказал жене. Встретились в кафе; адвокат выглядел растрепанным и смущенным. Он не стал тратить слова на вступление, а сразу выложил на стол вчерашнюю рамалльскую газету.

– Я не читаю по-арабски, – еле выговорил Натан.

– Вот тут, заметка. Раздел происшествий… – адвокат отчеркнул пальцем газетный абзац. – Мальчик выпал из окна пятого этажа. Насмерть. Полиция допросила мать и констатировала несчастный случай. Сожалею.

Натан посмотрел на арабские буквы – они напоминали горсть рыболовных крючков. Обычных, не позолоченных.

– Вы говорите, что наш мальчик мертв. Мертв.

Снова мертв.

– Сожалею, – развел руками адвокат. – Если вы желаете забрать какие-нибудь его вещи на память, то я мог бы…

Натан молча встал из-за стола и вышел.