О первых началах

Итак, необходимо сказать, что, подобно тому как ум в качестве разделенного был обособлен от сущего, точно так же и последнее появилось как нерасторжимое отдельно от него; стало быть, ум познал самого себя благодаря собственному знанию об описанной божественности и о неописуемой природе сущего; природа же эта не познает, но только познается, причем по той причине, что на ум распространяется нежная привязанность к собственному потомку, принадлежащая этой природе, пребывающей незыблемой. Стало быть, ум не пребывает в неведении о собственной причине — напротив, отпав от нее, он возвратился к ней и, возжелав слиться с нею, вместо этого познал ее, а вернее, слился с ней, но так, что сам не стал ею, но расположился вокруг нее в познании, то есть прояснил свой взор ее светом[702]. Ведь соприкосновение познающего с познаваемым вовсе не означает того, что одно сделалось при этом другим или чем-то, принадлежащим ему, или что оно восприняло исходящее от того истечение, так же как и того, что оно само вознеслось к тому. В самом деле, все подобные предположения связаны с соединением того, что уже было один раз разделено, и вовсе не допускают того вида знания, который возник в связи с различием, установленным самими определениями познаваемого и познающего, при том, что знание является повторным знакомством разлученных вещей и исканием, существующим наряду с разлученностью и как бы противопоставленным ей.

Впрочем, как говорят, благодаря тому что нечто пребывает внутри, мы познаем подобное ему, но находящееся вовне. Стало быть, скажу я, ум возник вне сущего в согласии с изменчивостью своей природы; однако в качестве именно вот такого он появился потому, что сущность сущего осталась неизменной, ибо изменение было связано лишь с его отделением. Таким образом, ум будет познавать сущность благодаря самому себе в целом, причем в никак не меньшей степени, чем если бы в самом себе он обладал неким следом сущности. И если в уме прежде Разделенной плеромы существует соединенная[703], то, пожалуй, умное будет результатом предшествующей ему объединенной сущности, словно изображение, на основании которого будет известен его образец, подобно тому как первое из названного может быть известно на основании последнего, пусть даже отличие его от этого образца весьма велико. Если же в уме будет находиться некая частица объединенной природы — либо в своей простоте, либо каким-то определенным образом, то она будет или родственной самому сущему, или обладающей общей с умом сущностью, или каким-то образом и той и другой. Именно это мы и будем исследовать ниже — в рассуждении, посвященном сопричастности. Так вот, если в уме будет присутствовать нечто подобное, то в согласии с ним он будет познавать и сущее,— ибо, поскольку данная природа в некотором смысле едина, в каком-то отношении едино и знание о ней. Именно это мы и собираемся более подробно изучить в рассуждениях об уме как о подлинно таковом, поскольку тогда уже будем обладать знанием о сопричастности.

2.11. Ответ на шестой вопрос

Далее, у нас остается еще и шестой вопрос — почему ум образует самого себя в сущностном возвращении к самому себе, однако в возвращении к предшествующему ничего подобного не происходит; те же самые апории возникают и в связи с жизненным возвращением. В самом деле, мы, разумеется, видим, что познавательное возвращение как к самому себе, так и к предшествующему происходит совершенно одинаково, поскольку ум в познании не оказывает никакого действия ни на то, ни на другое. Ведь даже если бы знание некоторым образом и оказывало бы такое воздействие, то в той мере, в какой оно будет его производить, оно станет уже не знанием, относящимся к познаваемому, а словно бы созидательной причиной для какого-то сотворенного им предмета, но, однако, собственным делом для познающего является не творение, а лишь познание уже существующего; созидание же — это дело сущности и жизни[704], или, точнее, результатом действия сущности оказывается ее дарование и предоставление некой первой ипостаси, а результатом жизни — приведение такой ипостаси в движение и побуждение к выходу за свои пределы или же придание ему созидающей природы.