О ревности

Исправивъ эту свою ошибку, я, къ сожалнію, немогу взять обратно своей антипатіи къ вашему гидропату – и, конечео, не потому, что – ахъ, какъ смшно! съ бабою не справился! – что приписываете вы мн; collega, сказать правду, по совершенно субъективной и произвольной догадк, которой противорчитъ все мое отношеніе къ женскому вопросу. A потому, что, посл вашихъ новыхъ разъясненій типа, онъ опредлился еще ясне: страдалецъ съ сердцемъ, вложеннымъ въ два банка – съ идеальною дамою для чувствъ возвышенныхъ и хорошенькою женою для домашняго обихода. А, при протест домашняго обихода: «ежели я твоя нераздльно, то не угодно ли и теб быть моимъ полностью»! – мы выливаемъ домашнему обиходу на голову кувшинъ воды, и, развязавшись съ ревнивою обузою, красиво удаляемся въ какую-то принципіальную женобоязнь: «женщины опошляютъ жизнь ревностью… он ужасны…. ничтожество вамъ имя, женщины»!.. Этотъ Гамлетъ-обливатель – продуктъ «эстетическаго рабовладльчества», collega, и оченъ скверный, потому что капризный, изнженный неврастенически избалованный – именно тою широкою свободою выбора женщины, о которой писалъ я въ прошлый разъ и которою вы сами теперь характеризуете «любовь» вашего героя:

– Опять это не та!..

И такъ какъ «опять не та», то и разстанемся съ нею, и если надоло выбирать дальше, то проклянемъ женскій родъ, a не собственную безхарактерность, и уйдемъ въ «полное разочарованіе въ поэзіи жизни»?! Ko мн вчера апельсинщикъ пришелъ, – все клялся, что на лотк – все корольки. Однако, что ни попробуемъ отлупить кожу, самая подлйшая, желтая кислятина:

– Опять не королекъ!

Ну, и, конечно, къ чорту его… Съ выборомъ апельсиновъ это свободное «опять» очень удобно, – ну, a женщина – не апельсинъ, и, говоря о выбор жены, да еще въ сопровожденіи такого громкаго слова, какъ «любовь», подобныя «опять» надо изъ репертуара выкинуть. Ибо даже институтки старыхъ временъ твердили, что «любовь не картошка – не выбросишь изъ окошка». A что выбрасывается изъ окошка съ такою легкостью, какъ покончилъ со своимъ супружествомъ вашъ гидропатическій мужчина, то, по всей вроятности, есть картошка, a не любовъ… И – никакихъ ужасовъ тутъ нтъ, collega, сколько бы герои эти, messieurs d'Опять, краснорчивыхъ ужасовъ на себя ни напускали, ибо – Отелло темперамента хоть по человчеству жалки, a Отелло картофельныхъ драмъ только ничтожны. Вообще, я долженъ сознаться, что ршительно не могу взять въ толкъ, какъ это можетъ родиться «полное разочарованіе въ поэзіи жизни» изъ ссоры съ женщиною, повинною лишь тмъ, что мыслитъ и чувствуетъ иначе, чмъ ты?! То есть – взять-то въ толкъ могу, но думаю, что вкъ Эрастовъ Чертополоховыхъ и «Бдной Лизы» остался нсколько позади насъ, и даже прутковскій юнкеръ Шмидтъ сейчасъ – мало трагическая фигура… Какой прокъ въ мужчин, для котораго вселенная можетъ быть завшена женскою юбкою? Какой прокъ въ женщин, для которой мужскія панталоны – Геркулесовы столбы, nec plus ultra воли и мысли? Жизнь не баловство, – «природа не храмъ, a лабораторія», – поэзія жизни не въ спальн и будуар, a въ мастерской.