О себе. Автобиография, сценарии, статьи, интервью

К.К. В религии – где мы имеем дело с добровольной утратой свободы – такая опасность существует всегда. А в вере – нет. Вера – это свобода, поскольку означает возможность выбора. Это постоянный выбор. Религия же эту возможность отнимает, указывает человеку очень четко: ты будешь жить так-то, делать то-то, в такой-то день пойдешь в церковь, а в такой-то – не станешь есть мяса. Вера ничего такого не предписывает. Она вообще не связана с обязанностями. Вера – это твое собственное отношение или твое собственное представление о том, кого мы именуем богом (кто-то сказал: если бы его не было, следовало бы его выдумать) и кто присутствует в каждом из нас. Потому что иначе смысл нашей жизни был бы необъясним. Копить добро, производить на свет все новые поколения, чтобы они снова копили добро, – этого слишком мало, чтобы поверить в осмысленность существования.

Т.С. Разрыв или единство между религией и верой, религией и свободой – это проблема философии, теологии. Но у каждого из нас в этом смысле имеется свой личный опыт и собственные травмы. Я бы хотел спросить тебя как человека, не с философской точки зрения: у тебя какие-то личные счеты с религией? С польским католицизмом?

К.К. У меня нет комплекса, связанного с религией, а если и есть, я его старательно прячу под спудом внешней неприязни. Но к церкви как институту я испытываю неприязнь по многим причинам, в которые не хотел бы вдаваться, – это было бы бестактно и некрасиво, притом что я действительно столкнулся с неправдой и несправедливостью. И не в детстве, а во вполне взрослом возрасте. Должен сказать, в последние годы эта неприязнь растет. А нынешние события в Польше подтвердили мои опасения. Я мог бы прямо сейчас назвать тех, кого считаю лично ответственными за победу Союза демократических левых сил. Известно, что польские социал-демократы выиграли выборы не потому, что были лучше, а потому, что правые были настолько плохи, глупы, жадны. Повторяю: никакой заслуги социал-демократов в том, что они выиграли выборы, нет. Это вина правых. Часто говорят, это следствие положения в экономике. Я не верю. Это результат действий людей, связанных с церковью, и самой церкви, которая это допустила.[64]

Т.С. Результат ее ошибки.

К.К. Не факт. Может оказаться – имея в виду, что нас ждет, – что церковь в результате поступила верно. Я говорю о другом: о личной ответственности конкретных людей, одержимых стремлением обустроить нашу жизнь согласно своим представлениям. Это невозможно в стране, спустя сорок пять лет освободившейся наконец от власти, которая на каждом шагу указывала людям, как жить. Они не могли позволить другой власти, пусть даже нашей собственной, к чему-либо их принуждать. Поэтому люди голосовали против организации, которая собиралась в государственном масштабе установить некие нравственные преграды, барьеры. Результат выборов – поражение такого подхода. Их проиграли все, кто в ходе кампании подогревал ненависть – не понимая потребности людей в противоположном: в общности, солидарности.

Т.С. А что будет дальше?

К.К. Маятник в очередной раз пойдет обратно. Я мечтаю о времени, когда этот политический маятник начнет успокаиваться и наконец остановится. Посередине.

Т.С. Не забудем, что на нашем веку часы истории однажды уже останавливались. В ПНР жили как будто ничего никогда не изменится. Но интересно, что в те времена где-то в нижних слоях общества была возможна какая-то форма свободы (вспомним Бялошевского). Была ли это свобода раба? Думаю, все-таки нечто большее: возможность сохранить достоинство, как твой рабочий-лилипут.[65]

К.К. Да, конечно.

Т.С. Ты никогда не поддался ни одной утопии, не поверил в возможность идеального мироустройства?

К.К. Нет, никогда. Мне удалось этого избежать.

КШИШТОФ КЕСЬЛЁВСКИЙ

КШИШТОФ ПЕСЕВИЧ

Три цвета. Белый

Сценарий (четвертая версия)

Перевод Ирины Адельгейм и Ксении Старосельской

Сцена 1. Улица Парижа, натура, день[66]

Чудовищная толпа перед большими магазинами в центре города. Жуткий шум, крики уличных продавцов, звуки шарманки, детский плач. Ад. КАМЕРА смотрит на море людских голов чуть сверху. Постепенно выбирает из толпы КАРОЛЯ. Он подходит ближе, задирает голову и, воспользовавшись КАМЕРОЙ как зеркалом, рассматривает себя. Невысокий, брюки чуть длинноваты, пиджак плохо отглажен. Увиденное не слишком ему нравится. Решая как-то исправить положение, КАРОЛЬ направляется ко входу в магазин. Мы снова видим бурлящую толпу.

На этом фоне – ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ТИТРЫ ФИЛЬМА.