О влиянии Евангелия на роман Достоевского «Идиот»

Мне думается, что слова: «ЯСНАЯ СМЕРТЬ», – цитированные выше, возможно понимать не только как смерть очевидная, но в то же самое время и как смерть спокойная, просветленная. К этой мысли приводят предшествующие строки: «ЦЕПЬ И НАДЕЖДА. СДЕААТЬ НЕМНОГО». Приводит к ней и сопоставление апрельской записи с заметкой от второй половины сентября 1868 года, где Достоевский писал, возвращаясь к размышлениям о кончине князя:

«Под конец Князь: торжественно-спокойное его состояние!

Простил людям.

Пророчества. Разъяснения каждому себя самого. Времени. Прощение Аглаи» (9, 280).

Упоминания о «цепи» – символе бессмертия человеческой души и непреходящего значения добрых дел – еще дважды встречаются в черновиках. Они возникли как перекличка с идеями «Войны и мира». Во втором томе этого романа (ч. II, гл. XII) Пьер Безухов пытается убедить князя Андрея принять масонство, чтобы служить добру и обрести утраченный им смысл жизни. Пьер надеется, что, вступив в масонское братство, Болконский тотчас почувствует себя «частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах». Пытаясь пробудить в князе Андрее веру в будущую жизнь, Пьер говорит ему, что человек – промежуточное звено между растительно-животным миром и миром духов, живущих «над ним». Именно в духовном мире, а не здесь, на земле, «есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно – дети всего мира». «Разве я не чувствую, – восклицает Безухов, – что я в этом бесчисленном количестве существ, в которых проявляется божество, – высшая сила, – как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим? <…> Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был»[80].

Жизнь каждого человека звучит звеном в общей цепи – отмечает Достоевский в черновиках (9, 270). А в окончательном тексте Терентьев утверждает: «…все ваши мысли, все брошенные вами семена, может быть уже забытые вами, воплотятся и вырастут; получивший от вас передаст другому. И почему вы знаете, какое участие вы будете иметь в будущем разрешении судеб человечества?» (8, 336). Позднее о взаимосвязи всего живого в мире будет свидетельствовать старец Зосима в «Братьях Карамазовых»: «…все как океан, все течет и соприкасается, в одном месте тронешь – в другом конце мира отдается» (14, 290).

Пользуясь толстовской «терминологией», вводя ее в черновики, Достоевский намечает тему одного из важных высказываний Мышкина. Писатель выделяет ключевое слово: «ЦЕПЬ, говорит о ЦЕПИ». Близко по смыслу к более ранней заметке, он вскоре записывает еще раз, как бы определяя и сущность назначения своего героя: «Цепь. <…> Звучать звеном. Сделать немного» (9; 269,270). Лаконичные эти записи датированы 1 апреля и 24 мая н. ст.; а в письме к А. Н. Майкову от 18 февраля (1 марта) 1868 года Достоевский сообщал, что прочел половину «Войны и мира» (тогда литературной новинки) и очень желал бы прочесть всё. Идея вдохновленных этим романом набросков нашла отражение во всей концепции «Идиота» и в монологе Терентьева о благотворном влиянии доброго дела не только на личности, приобщающиеся друг ко другу, но и на «разрешение судеб человечества» (8, 336).

7. О влиянии образа главного героя на композицию романа