Обещания и гранаты

– Поэтому на моей одежде была кровь. Я знаю, что ты ее заметила; видел испуг в твоих соблазнительных глазах, после наблюдал за тем, как беспокойство исчезло, когда ты решила, что кончить сейчас важнее, нежели узнать, чем я занимаюсь.

Отпустив руку, которую он держал за моей спиной, Кэл берет меня за плечо и опускает на матрас. Он все еще управляет моими пальцами, сменив движения на вращательные, отчего я закусываю губу, чтобы не закричать.

– Тебе всегда было плевать на то, что другие думают обо мне, верно? – спрашивает Кэл. – Плевать на все души, что я украл, или жизни, которые оборвались моими голыми руками.

Я чувствую, как его палец скользит по шраму на бедре, затем обратно наверх, кругами обводя мой вход. Кончик одного пальца слегка входит в меня, отчего из груди вырывается мягкий стон.

В мой желудок падает кирпич, что-то зловещее разрастается внутри, когда его правдивые слова проникают под кожу, увеличивая желание сбросить напряжение.

Мне плевать на жизни, которые он оборвал. В этом всегда была моя проблема.

– За нами кто-то следит, – говорит он, сея семя тревоги в моей голове. Мои глаза расширяются, глядя на него, но в ту же секунду он погружает внутрь меня три пальца, и все слова тут же пропадают с языка.

Я стону, пока он прижимает их к стенкам внутри, дразнит и массирует, отвлекая меня.

– Мне кажется, это твой отец. Но я не совсем понимаю, зачем он это делает.

Моя рука пытается высвободиться, когда его слова проникают в мой затуманенный разум, но он шлепает меня по внутренней части бедра, и я вздрагиваю от удара по чувствительной плоти в том месте.

– Я не говорил тебе останавливаться. – Он принимается двигать пальцами быстрее, короткие рывки заставляют мои бедра двигаться в такт, молча прося не останавливаться. – Если хочет посмотреть, мы устроим ему шоу.

Эта мысль должна была смутить меня, заставить в страхе съежиться, но этого не происходит. Невидимый огонь воспламеняется внутри меня, разносясь по телу, как лихорадка.

– Боюсь, твои родители – в частности, твоя мать – считают, что могут спасти тебя от меня. Поэтому на случай, если они посадили это маленькое семечко в твоей голове, позволь мне удалить его раз и навсегда. – Я оказываюсь на грани оргазма, когда он набирает скорость, и принимаюсь тереть свой клитор, чтобы поддерживать одинаковый темп с ним, мой взор затуманивается от двойных ощущений.

– Ты никуда не уйдешь, моя маленькая Персефона. Я привез тебя на свой остров не для того, чтобы отпустить, и я определенно не стану отменять твой приговор. Ты будешь отбывать наказание рядом со мной, как королева моего небольшого подземного царства, а твоя семья сможет только наблюдать за этим со стороны.

Я хватаю ртом воздух, когда он заканчивает предложение, мысль о том, что родители смотрят, как Кэл трахает меня, почему-то кажется невероятно запретной и дико опьяняющей. Акт полного неповиновения, я полагаю.

Я изгибаю спину, через меня прокатывается волна, распадающаяся на миллион мелких осколков. Она захлестывает меня так сильно и бурно, что я задыхаюсь, липкая рука падает рядом на кровать, а клитор бешено пульсирует.

– Ты божественна, когда кончаешь, крошка.

Кэл вытаскивает из меня пальцы и вытирает о мой шрам, затем проводит большим пальцем по моей щеке. Выражение его лица заставляет мой желудок скрутиться в тугой узел, нежность его прикосновения так отличается от того, как он каждый раз касался меня раньше.

– Кто стучал в дверь? – спрашиваю я. Мысль, наконец, добралась до моего мозга при воспоминании о том, что прервало нас, прежде чем погрузиться в посторгазмическую негу. – И что ты имеешь в виду под тем, что папа наблюдает за нами?

– Не волнуйся на этот счет. – Кэл соскальзывает с кровати, откашливается. – Отдыхай, Елена.

И выходит из комнаты.

Глава 13. Кэл

– Что это за место?

Я опускаю взгляд на свою жену, и тошнота подступает к горлу – то ли дело в возрасте, то ли в воспитании, но тот факт, что мы находимся внутри дайв-бара, а она понятия не имеет, что это такое, выбивает меня из колеи.

Касательно Елены возраст никогда не был проблемой. По правде говоря, когда она была еще ребенком, я видел ее лишь пару раз, и даже не сразу после того, как ей исполнилось восемнадцать, позволил себе смотреть на нее в другом свете.

Есть в ней что-то такое, что заставляет забыть о возрасте.

Правда, не в этот раз.

В глубине души мне должно быть паршиво, потому что я рушу жизнь девушки до того, как она успела по-настоящему ее прожить, однако темная сторона

вспоминает, как моя была разрушена ее родителями, и чувство вины испаряется.

Я был гораздо младше, чем она.

– Бар, – отвечаю я, указываю на стойку слева. Один из работников Джонаса, Винсент, сидит за ней на табуретке и ковыряет пластиковой вилкой в зубах.

Елена смотрит на него и морщится, затем оглядывается вокруг.

– Как меня сюда пустили? Мне еще нет двадцати одного.

– Ты со мной, а общие правила уже много лет ко мне не относятся.